Книга Зачарованная - Холли Блэк

Кении покачал головой и тупо огляделся вокруг. Кайя схватила свой пропитанный бурбоном плащ.

Парни отпрянули с ее пути, и оказалось, что Дженет тоже здесь и во все глаза смотрит на них.

— Что случилось? — Дженет в замешательстве переводила взгляд с Кении на Кайю.

Кайя протолкалась мимо нее, на ходу судорожно просовывая руку в рукав плаща, наспех наброшенного на плечи.

— Кайя! — окликнула ее Дженет.

Кайя пропустила этот крик мимо ушей, перепрыгивая в темноте сразу через две ступеньки. Она ничего не могла сказать, никак не могла объяснить, что произошло.

Она слышала, как Дженет кричит:

— Что ты с ней сделал? Что ты, мать твою, с ней сделал?

Кайя пробежала через карусельный зал и перебросила ноги через подоконник. Стеклянный осколок, которого она удачно избежала по дороге сюда, оставил тонкий порез на ее бедре. Девушка рухнула на песок, покрытый сухими водорослями.

Холодный ветер нежно касался ее разгоряченного лица.

Корнелий Стоун подхватил новую коробку с компьютерным хламом, отнес ее в свою комнату и свалил рядом с остальными. Каждый раз, когда его матушка притаскивала с блошиного рынка побитый монитор, липкую клавиатуру или просто мотки проводов, она смотрела с такой надеждой, что Корни хотелось ударить ее. Она попросту не соображала, какая разница между 286-м компом и «квантумом», и не могла понять, что времена партизанской инженерии уже на исходе и что быть гребаным гением в наши дни уже недостаточно. Надо быть богатым гребаным гением.

Бросив коробку, он с силой пнул ее три раза, подхватил свою джинсовую куртку с аппликацией головы дьявола на спине и направился к двери.

Мать возилась в комнате Дженет, аккуратно складывая очередную пару джинсов, купленных в секонд-хенде. Потом она подняла блузку, на которой стразами были вышиты кошки.

— Ты сможешь использовать это добро, дорогой? Как ты думаешь, это понравится твоей сестре?

— Спасибо, ма, — выговорил Корни сквозь стиснутые зубы. — Я пойду на работу.

Он прошел мимо Супруга, который наклонился, доставая пиво из стоящей под кухонным столом картонки. Вдоль мойки вразвалку шла белая кошка с раздутым от будущего потомства брюхом и орала, выпрашивая консервированный корм, котлеты, мороженое или еще что-нибудь. Корни неласково погладил ее по голове, но прежде чем кошка успела в благодарность потереться о его руку, он открыл застекленную дверь и вышел на стоянку.

После застоявшегося сигаретного угара холодный октябрьский воздух оказался истинным наслаждением.

Корни любил свою машину. Это был неопределенного цвета «шевроле», покрытый ржавыми пятнами; внутренняя обивка салона свисала с потолка, словно увядшая старушечья кожа. Корни знал, как выглядит он сам. Носатый, костлявый и длинный, с плохими волосами и прыщавой кожей. Он жил в соответствии со своим именем. Корнелий. Корни. Корешки. Но только не в этой машине. Сидя в автомобиле, он делался безымянным.

Каждый день за последние три недели Корни выходил чуть раньше, чем нужно, чтобы успеть на работу. Он заезжал в дешевый магазин, покупал еду, а затем катался по округе, проезжая мимо всех местных веселых заведений, воображая, что у него с собой полуавтоматическая винтовка, и подсчитывая, сколько человек мог бы прикончить. «Бах, — говорил про себя Корни, глядя через поднятое стекло, как русоволосый парень с широкими плечами, в бейсболке обжимается с хихикающими девицами в кабине красного грузовичка. — Бах. Бах».

Сегодня он купил чашку кофе и пакетик черной лакрицы. Подержав томик с серебристым драконом на бумажной обложке, Корни прочитал первые несколько предложений, надеясь, что книга заинтересует его. Игра становилась скучной. Хуже того, она заставляла его чувствовать себя более жалким, нежели прежде. Почти неделя до Хэллоуина, для настоящего маньяка самое время пойти и купить винтовку. Корни отхлебнул кофе и едва не выплюнул его. Слишком сладко.

Он отпил еще чуть-чуть, пытаясь притерпеться к вкусу. Отвратительно.

Выйдя из машины, Корни выплеснул всю чашку прямо на парковке. Напиток красиво растекся по асфальту. Войдя в магазин, парень налил себе еще чашку. Стоящая за стойкой немолодая женщина с завитыми рыжими волосами окинула его взглядом и кивнула на его куртку:

— И что это должно означать? Что ты дьявол?

— Хотел бы я им быть, — отозвался Корни, бросая на стойку доллар с четвертью. — Очень хотел бы.

Глава 2

Над камнями острыми

Ветер в спину дул,

Вдоль шоссе гуляю,

Семеня, как кот.

Теодор Рётке. «Хвала завершению»

Ветер бросал в лицо Кайе тяжелые капли дождя. Руки у девушки уже были ледяные, а когда дождь стекал по мокрым волосам под воротник плаща, ее пробирала дрожь. Она шла, низко опустив голову и пиная мусор, разбросанный на травянистой обочине шоссе. Сплющенная банка из-под газировки ударилась о засаженную поникшими хризантемами малюсенькую клумбу в форме сердечка — ее разбили в память о погибших в автокатастрофе. На этой стороне дороги не было домов, лишь длинная полоса лесопосадок, тянущаяся до самой заправочной станции. Кайя была уже на полпути к дому.

По асфальту шуршали автомобили. Звук был успокаивающим, словно протяжный вздох.

«Я тебя видел. Я видел, что ты сделала».

Внутри у Кайи все сжималось от страха и злости. Она хотела разбить что-нибудь или кого-нибудь ударить.

Что она могла сделать? Когда она пыталась заставить страницу журнала перелистнуться или принудить монетку упасть именно так, как надо, это никогда не получалось. Как же Кении увидел, что безногий карусельный конь движется? Кроме того, ей следовало бы уже признать: Шип, Люти и Хрящ действительно были воображаемыми. Она уже вторую неделю жила дома, но не замечала ни малейшего признака их присутствия, сколько бы она ни звала их, сколько бы мисок с молоком ни ставила, сколько бы ни ходила к старой лощине.

Кайя сделала глубокий вдох, отфыркиваясь от попавшей в нос дождевой воды. Она ощущала, будто долго плакала.

Деревья были похожи на плоские витражные панели, не хватало лишь цветных стекол, вставленных в ажурное сплетение их ветвей. Кайя знала, что скажет ей бабушка, когда она явится домой так поздно, в разорванной рубашке и вся пропахшая спиртным. И ведь будет права.

Будет права и Дженет, когда станет говорить с ней завтра. Не было способа объяснить то, что случилось, если кое в чем не признаться. Ладонь Кении, лежащая на бедре Кайи, - вот о чем действительно следовало волноваться Дженет. Об этом и о том, что Кайя позволила ему вести себя так, пусть даже на секунду. Она могла вообразить, что пристыженный, злой и пьяный Кении сейчас наговорил Дженет. Но даже плохо состряпанная ложь звучит лучше правды.

«Я видел, как этот конь поднялся».