Книга Оскверненная - Гленда Ларк

Я уверял Флейм, что есть люди, которые ее спасут, которые позаботятся о том, чтобы она никогда больше не испытала мучений, причиненных ей Мортредом. Она, надо отдать ей справедливость, выслушивала меня. А потом – в последний раз, когда мы с ней говорили по душам, – она посадила меня на ладонь и сжала руку. Ее палец гладил мое горло жестом, в котором не было ни любви, ни нежности, ни заботы о том, не пострадают ли мои хрупкие косточки. Она подняла меня на уровень глаз; ее лицо было совсем рядом.

– Я привержена дунмагии, – сказала она, – и ничего другого не хочу.

– Флейм… – начал я.

– Лиссал, – прошипела она в ответ, возвращаясь к своему настоящему имени. – Называй меня Лиссал. – Ее палец двигался вокруг моего горла. – Я могу раздавить тебя, Руарт, с такой же легкостью, с какой дрозд справляется с раковиной улитки. – Ее рука сжалась так, что мне стало трудно дышать. – Это просто… так просто сделать.

Я оставался совершенно неподвижным, чувствуя, какой смертельной опасности подвергаюсь, по тому, как вспотели ее пальцы. Это была не Флейм. Это была незнакомка, которая хотела сломать мне шею.

Что ее удержало? Какойто остаток женщины, все еще жившей в ней, – той Флейм, которую я знал с тех пор, как был птенцом и жил в нише стены дворца на Цирказе, а она – одинокой Девой Замка, наследницей трона, кормившей птиц на подоконнике своего окна?

В тот момент мы находились во дворце владычицы островов Ксолкас, и мне повезло: в комнату вошла служанка. Лиссал прошептала мне в ухо: «Если ты еще раз приблизишься ко мне, Руарт, я тебя убью. Берегись!» С этими словами она разжала руку, выпуская меня на свободу.

Я не посмел выяснить, сдержит ли она обещание. Я больше не приближался к ней, наблюдая издали. Я продолжал разговаривать с ней – жестами и свистом, – но она по большей части не слушала. Это было легко: достаточно отвести глаза, и смысл моих слов уже не доходил до нее. Теперь я смотрел на нее, сидя на снасти, и одиночество душило меня, как петля вокруг шеи; я не мог придумать, как мне заставить ее остаться.

Команда уже отвязывала канаты; лебедки потащили паруса вверх. Никто на причале даже и не смотрел в нашу сторону: нас скрывала иллюзия, удушающая, неестественная.

Когдато я восхищался силой силва, которой обладала Флейм; когдато я видел в ней ценность. Магия дала Флейм возможность избежать ужасной судьбы, которую готовили ей ее отец и властитель Брета при поддержке хранителей из Ступицы, – судьбы племенной кобылы в конюшне тиранаизвращенца. Совет хранителей хотел покупать серу у властителя Брета, поэтому они давили на суверена Цирказе, чтобы тот удовлетворил желание толстого мерзавца. Это был отвратительный договор: Лиссал отводилась роль приманки для акулы. Тогда ее дар силва спас ее.

Теперь же… теперь именно обладание силвмагией делало ее уязвимой для осквернения. Возможно, думал я, Тор Райдер прав. На островах будет легче жить без всякой магии. Возможно, всякая магия – зло; зло не само по себе (так не считал даже Тор), но зло изза того, что человек слаб. Слишком многие пользовались силвмагией для мелких мошенничеств, а то и преступлений. Любая власть, однажды сказал мне Тор, должна иметь систему противовесов, чтобы не сделаться бесконтрольной, а силвмагия давала хранителям возможность творить полный произвол.

Правда, Тор мог бы добавить: если не считать могущественного злого колдуна – уж онто здорово укрощал хранителей.

Стайка птичек летела вдоль причала в мою сторону, и каждое их чириканье было мне понятно. Они снова и снова называли свои имена; это ничего не означало – просто так мы, дастелцы, поддерживаем связь между собой, когда летим стаей. Каждый из летунов сообщает соседу: «Я тут, рядом с тобой». Они направлялись ко мне явно с намерением сообщить новости о том, что происходит в столице. Я ощутил огромное облегчение: с их помощью я смогу передать сообщение Блейз и Гилфитеру.

И в этот момент мир покачнулся.

Иначе описать случившееся я не могу. Все, что окружало меня, распалось; мой желудок устремился кудато вверх, а сознание погрузилось в неизвестность.

Последнее, что я увидел глазами птицы, было поразительно: птицы превращались в людей и падали с неба. В тот же миг смерть Мортреда обрушилась на меня, превращая каждую частичку моего тела во чтото другое.

На мгновение я словно умер.

Меня окутала тьма, чернота настолько всеобъемлющая, что она могла быть только пустотой. Ее сопровождало безмолвие, такое пронзительное, что я слышал, как распадается, частица за частицей, мое тело. Отсутствие всяких чувств, полное онемение, казалось, говорило, что тела у меня нет. Я подумал: так вот что значит умереть…

Я тонул в темноте, тишине, бесчувствии, я лишился всего. Когда я вынырнул, я оказался по ту сторону смерти, в жизни, которая была мне совершенно непонятна.

Все изменилось. Абсолютно все. Мои чувства переменились так, что я подумал… нет, для такого нет слов.

Я был Руартом Виндрайдером, и я был человеком.

Глава 2РАССКАЗЧИК – ЭЛАРН

Ну, раз ты принес записку от Келвина Гилфитера, где сказано, что мне следует с тобой поговорить, я поговорю, хотя никогда не относился к вам, чужеземцам из Келлса, с особой симпатией. Уж слишком, на мой вкус, вы любите свысока рассуждать о недостатках Райских островов. Я слышал, что среди вас есть такие, кто хочет привезти сюда своих священнослужителей, чтобы обратить нас, островитян, в вашу веру. Мне говорили чуть ли не о целом флоте, который везет миссионеров. Чем, скажите на милость, ваши верования лучше наших? Послушайте моего совета и не пытайтесь соваться сюда, на Тенкор. Мы, живущие на шести островах у начала залива Ступицы, менодиане. Всегда были и всегда останемся.

До вас, конечно, доходили слухи о том, что члены Гильдии пловцов не во всем бывают согласны с менодианской патриархией, и это верно. Мы – светская власть на Тенкоре, а они – власть духовная, и не только здесь, но и на большинстве Райских островов. Мы часто расходимся во мнениях, но вы ошибетесь, если решите, будто сумеете нас поссорить; это вам не удастся. В случае внешней угрозы мы объединяемся, как это случилось в 1742 году, когда началась Перемена.

Дела Гильдии и патриархии всегда так тесно переплетались, что их и невозможно разделить. Известно тебе, что успехи менодиан в распространении слова Божьего достигнуты благодаря сокровищнице Гильдии? Вот именно: своим богатством менодиане обязаны пловцам и матросам баркасов, плавающим по заливу Ступицы. Так оно остается и по сей день. Без нас менодианская патриархия пропала бы. Конечно, наша поддержка добровольная: в конце концов, мы, члены Гильдии, по большей части менодиане.

Я сам? Ох, да я никогда по религиозной части особенно не усердствовал. Праздничные службы два раза в год я посещаю и присутствую на благословении КороляКита… ну и хватит с меня. Мой папаша всегда говорил, что родился я полным грехов, сосудом зла, и лупил меня за недостаток благочестия. Да только отсутствие религиозного рвения с моей стороны не должно было бы его удивлять: он многие годы не пускал меня в святилище, говоря, что, пока я не исправлюсь, не видать мне божественного благословения. Почему он полагал, что это поспособствует обретению благочестия, а не наоборот, я понятия не имею. Ну да он всегда был с вывертами.