Книга Королева орков. Книга 2. Дочь клана - Морган Хауэлл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но при том, что орки своих чувств не скрывали, они их и не выказывали. Голос подал только Ковок-ма. Он заговорил так, будто Дар всего-навсего остановилась, чтобы отдохнуть.
— Ты готова идти?
Дар сделала глубокий вдох.
— Хай.
В ту ночь у нее больше не было видений. Дар продолжала вести орков, но ее не покидало волнение человека, который заблудился. Путь она могла определять только по звездам и шла на север в надежде, что там окажутся горы. Луна приблизилась к линии горизонта, небо становилось темнее. Видеть становилось все труднее, но из-за этого отступала тревога Дар, что их заметят. На смену тревоге пришло чувство голода. Когда они шли по холмам, то искали ягоды, грибы и коренья днем. В местах, где повсюду живут люди, это было бы рискованно. Здесь нужно было каким-то образом раздобыть пропитание ночью. Тем не менее Дар ни разу не остановилась, когда они миновали поля, потому что на них только-только появились всходы, как и на огородах у домов. Наверняка крестьяне сейчас питались плодами предыдущего урожая. Попытка ограбить кладовую была бы опасна, и Дар надеялась, что им представится какая-то другая возможность.
Когда небо на востоке начало светлеть, появилась более насущная задача: нужно было как можно скорее разыскать укрытие. Дар стала искать глазами подходящее место, но луна уже ушла за горизонт и все вокруг стало темно-серым и черным. Она обратилась к Ковоку:
— Мы должны отдохнуть там, где нас не найдут.
Ковок-ма понюхал воздух.
— Много вашавоки ходят этим путем.
Дар указала на темное пятно вдалеке:
— Что там?
— Деревья, — ответил Ковок-ма.
— Быть может, это место нам подойдет, — сказала Дар, свернула с тропы и направилась к темнеющему впереди пятну. С трудом пробираясь по высокой траве, она с горечью думала, чего лишена.
«Я плохо вижу в темноте, а запахи чувствую плохо и днем и ночью».
Только преодолев половину пути через луг, Дар сумела разглядеть деревья.
— Помоги мне, Ковок-ма, — попросила Дар, — ты должен стать моими глазами и носом. Я ищу место, где вашавоки не увидят нас. Какое-то место, куда они редко приходят.
— Я понимаю.
Когда они подошли к опушке рощи, Дар спросила Ковока, что он думает насчет этого укрытия. Ковок-ма остановился, огляделся по сторонам и принюхался.
— Через деревья ведет дорога. Я чую запах свежесрубленных деревьев. Вашавоки часто сюда наведываются. Их запах свежий и сильный.
Приближался рассвет. Дар со все возрастающим отчаянием озиралась по сторонам. На глаза ей попались заросли кустов. Она пошла к ним. Орки последовали за ней. Подойдя к кустам ближе, Дар узнала выгнутые дугами плети и плотную листву лесной ежевики. Ягоды, конечно, еще были зеленые, поэтому вряд ли бы кому-то пришло в голову лазить по кустам.
— Тут мы будем в безопасности, — сказала Дар, указав на заросли ежевики, — если поблизости будут проходить вашавоки, они нас не заметят.
— А если заметят? — спросил Дут-ток.
— Сидите тихо, тогда не заметят, — сказала Дар.
— Ты не ответила на вопрос, — заметил Зна-ят.
— Каждый, кто увидит нас, должен умереть, — сказала Дар, — но как только мы начнем убивать вашавоки, они сбегутся, как муравьи, и не успокоятся, пока не перебьют нас всех.
— Даргу говорит мудро, — сказал Ковок-ма, — в бою было именно так.
Орки знаками выразили согласие — даже Зна-ят.
Когда Дар поняла, что вопрос решен, она начала торопливо пробираться к середине зарослей ежевики. Но как она ни старалась беречься от шипов, у нее это не получалось. Шипы кололи ее босые ступни, царапали руки и ноги, рвали платье.
— Стой, — сказал Ковок-ма.
— Почему? — спросила Дар.
Ковок-ма ничего не сказал. Он шагнул в кусты и поднял Дар над ветвями. Затем он прошел к середине зарослей ежевики и вытоптал там место, куда опустил Дар.
— Ты не должен был этого делать, — сказала она.
— Я почуял боль, — сказал Ковок-ма.
Остальные орки следом за Ковоком вошли в кусты. Казалось, им шипы вовсе не досаждают. Оказавшись в середине зарослей, они расчистили побольше места и уселись на землю. Верхние ветки оказались на несколько футов выше голов орков, они заслоняли вид на луг и дорогу. Почти мгновенно орки закрыли глаза и заснули. Дар тоже стала искать себе место для сна. Ковок-ма снял плащ и, свернув его, положил себе на колени.
— Отдохни тут, — сказал он, похлопав по плащу, — там, где спала Маленькая Птичка, нет шипов.
Дар с сомнением посмотрела на орка.
— Я больше Маленькой Птички.
— Ненамного.
Дар сделала шаг назад и поморщилась от боли. Шип впился ей в пятку. Пытаясь вытащить его, она не устояла на ногах и упала на руки к Ковоку.
— Не лучше ли лежать здесь, чем на шипах и земле? — спросил Ковок-ма.
— Мне нужно больше места.
— Если сядешь как следует, хватит тебе места.
Он ухватил Дар за талию, легко приподнял ее и усадил спиной к себе.
— Никогда не спала сидя, — призналась Дар, — я упаду и ударюсь лицом.
— Я буду держать тебя, не упадешь, — успокоил ее Ковок-ма и обхватил могучими руками. Дар положила голову ему на руку.
В первый момент Дар не знала, как это принять. Если бы подобное сделал мужчина, Дар бы попыталась вырваться. Но прикосновения Ковока были совсем другими. У Дар вдруг возникли воспоминания о том, как мать ласкала ее, держа на коленях. Она расслабилась, и вскоре ее охватила дремота.
— Ты хорошо вела нас, — сказал Ковок-ма тихо, почти шепотом, — ты спи, а я побуду в дозоре.
Дар закрыла глаза, но царапины, нанесенные шипами, все еще саднили.
— А как пахнет боль? — спросила она.
— Немного трок, но мулфи.
— Я не поняла, что ты сейчас сказал.
— Трок — это сильный запах после того, как с неба бьет огонь. Мулфи — это запах черного ила у реки.
Дар попыталась представить себе сочетание этих запахов.
— Фу! Ты уверен, что хочешь, чтобы я сидела у тебя на коленях?
Ковок-ма негромко зашипел — так он смеялся.
— Запахи, говорящие про чувства, не считаются приятными или неприятными.
— Значит, запах боли не противный?
— Тва, — ответил Ковок-ма.
— О чем еще говорит мой запах?
— О том, что ты храбрая.
— Ты можешь почуять храбрость?
— Тва, — ответил Ковок-ма, — но я могу почуять запах страха. Он не остановил тебя. Это храбро.
— Я не храбрая, — возразила Дар, — храбрость — это когда страха совсем нет.