Книга Особый отдел и око дьявола - Николай Чадович

– Только не вздумай гадить под себя, просить материнскую грудь и реветь благим матом.

Затем наступило неловкое молчание. Людочка вздыхала. Ваня сопел. Верным себе остался только Цимбаларь, лишённый каких-либо сантиментов.

– Похоже, что наш несгибаемый чекист уверовал в чудеса, – заметил он.

– И вы бы уверовали, оказавшись на моём месте, – ответил Кондаков, глаза которого всё ещё застилал туман сладостных воспоминаний.

– Надо полагать, именно вера помешала тебе навестить людей, якобы переселившихся в Китеж, но у нас объявленных в розыск?

– Каюсь, забыл, – Кондаков развёл руками.

– По ходу рассказа у меня возникло несколько вопросов, ответы на которые, возможно, помогут приподнять завесу тайны, скрывающей незримый град, – сказала Людочка. – Самый первый из них: каким образом Пётр Фомич покинул здание, в подвале которого лишился чувств?

– Его могли вывезти на машине, засунув в какой-нибудь ящик, – предположил Ваня.

– Не могли, – отрезал Цимбаларь. – Все машины, отъезжавшие от здания, находились под постоянным наблюдением, а в случае необходимости подвергались досмотру. На это время в городе был специально введён план «Перехват»… А что ты сама по этому поводу думаешь? – обратился он к Людочке.

– Пока ничего…

Прикрываясь интересами государственной безопасности, девушка связалась с комитетом по архитектуре и градостроительству, а затем с управлением по делам гражданской обороны.

Везде ответственные лица темнили и выкручивались, но в конце концов выяснилось, что в подвале здания, которым интересовалась опергруппа, когда-то располагалось бомбоубежище, соединявшееся с веткой метро, построенной в военное время и ныне бездействующей.

– Уже теплее, – сказал Цимбаларь. – Только вот не верится мне, что Петру Фомичу сподобилось побывать в Ветлужских лесах. Не мог он так быстро обернуться.

– И я того же мнения, – согласилась Людочка. – То, что он видел, не похоже на окрестности Китежа. Его окружают буреломы и болотные топи, не замерзающие даже в январе. Никакой тропинки, протоптанной людьми, там не должно быть по определению.

– Да и с медведем что-то непонятное, – добавил Ваня. – Откуда он мог взяться? Ты же, Сашка, сам говорил, что медведи зимой спят.

– Спят обычные медведи, а этот был заговорённый, – буркнул Кондаков, прямо на глазах которого рушилась светлая мечта.

Цимбаларь немедленно обратился к энциклопедии «Жизнь животных» и сообщил, что в тех случаях, когда недостатка в пище не ощущается, медведи могут и не впадать в зимнюю спячку. Примеры тому имеют место в национальных парках США, где медведи питаются подачками туристов и кухонными отбросами, а также в цирке.

– В цирке? Хм-м… А как он к тебе шёл? – Цимбаларь обратился к Кондакову. – На всех четырёх лапах или только на задних?

– На задних, – ответил тот.

– Вот видишь! А в природе медведи поднимаются на задние лапы исключительно редко. – Цимбаларь стал загибать пальцы. – Когда объедают малину, когда точат когти и когда нападают на соперника. Неувязочка получается… Лопаткина, звони в Росгосцирк. Узнай, кто там у них ведает дрессированными тварями.

С пятого или шестого захода попав на нужного чиновника, Людочка представилась хозяйкой крупного увеселительного заведения, которая согласна за любые деньги нанять циркового медведя, умеющего креститься.

– Опоздали, дорогуша, – ответили ей. – Нашего Урсуса ещё позавчера наняли и не скоро вернут. Уникальный зверь. Нарасхват идёт.

– А кто его нанял?

– Дорогуша, такие сведения являются коммерческой тайной, – цирковой чиновник положил трубку.

– Ещё теплее, – со значением произнёс Цимбаларь.

– Ага! Здесь тепло и здесь, – Ваня поочерёдно притронулся к своему уху и пятке, а потом погладил живот. – Но здесь-то холодно-холодно. Я в том смысле, что общая картина пока не складывается.

– Ничего, сложится. Скоро везде горячо будет, – пообещал Цимбаларь. – Узнать бы только, что это за лес, в глубине которого таится средневековый русский город… Пётр Фомич, а тебе эти терема да палаты случайно не привиделись? Может, тебя всё время под гипнозом держали?

– Тот, кто находится под гипнозом, как раз таки ничего потом и не помнит, – возразил Кондаков. – А у меня даже ожог на пальце остался. Это я так неудачно лампадку гасил… Клянусь, всё вокруг было реальное – и городские стены, и дома, и люди.

– А церкви?

– Что церкви? – не понял Кондаков.

– Церкви, говорю, реальные были?

– Вроде того. Хотя я к ним близко не подходил.

– Вы можете нарисовать виденное вами на бумаге? – спросила Людочка.

– Художник из меня, конечно, никудышный, но попробую, – из кучи предложенных ему фломастеров Кондаков выбрал коричневый, голубой, жёлтый и чёрный.

Творческий процесс, сопровождавшийся ехидными замечаниями некоторых сторонних наблюдателей, закипел, и спустя недолгое время на всеобщее обозрение был представлен рисунок, достойный разве что первоклассника. Небо изображалось голубым цветом, маковки церквей – жёлтым, деревянные постройки – коричневым, дым из труб чёрным. Всё остальное оставалось девственно белым.

Ваня, вопреки ожиданиям, похвалил рисунок:

– Не Васнецов, конечно, но впечатляет. Вот только экспрессии маловато.

Цимбаларь придерживался диаметрально противоположной точки зрения.

– Не пойму, кто это малевал, – сказал он. – То ли курица лапой, то ли осёл хвостом… Нечто похожее я видел однажды на выставке «Творчество душевнобольных».

Дольше всех рисунок рассматривала Людочка. Затем она задала присутствующим довольно странный вопрос:

– Вы фильм «Мстислав Удалой» видели? Его, кажется, в прошлом или позапрошлом году показывали.

После того как коллеги признались, что с современным российским кино знакомы весьма поверхностно, Людочка развила свою мысль:

– Что-то мне этот пейзаж напоминает. То ли древний Новгород, то ли Галич… Одну минутку, я скачаю фильм из Интернета.

Не прошло и пяти минут, как на экране компьютера появился огороженный частоколом город, защитники которого готовились к отражению вражеского приступа.

– Похоже? – спросила Людочка.

– Похоже, – неохотно подтвердил Кондаков. – Только здесь лето, а там зима.

– Сейчас я найду сцену внутри города, – пообещала Людочка.

Кадры замелькали с бешеной скоростью, а когда изображение вновь вернулось в норму, все увидели улочку, плотно застроенную бревенчатыми избами и упиравшуюся в белокаменную церковь.

– Оно? – вновь спросила Людочка.

– Оно… Вот в этой самой избе я и гостил, – Кондаков ткнул пальцем в экран. – Видите, какая вычурная резьба на окнах. Я на неё сразу внимание обратил. А эта бочка как стояла на крыльце, так до сих пор и стоит.