Книга Ведун Сар - Сергей Шведов

— Тем более — вдовы богатой! — поддержал префекта Италии комит финансов Дидий.

— Паладий утверждает, что видел все собственными глазами, — обиделся на отповедь Афраний. — Якобы демон обвенчал Эмилия и Климентину в подвале дворца Туррибия раньше, чем они предстали перед алтарем.

— По-твоему, епископ Лев спустил бы такое непотребство? — с сомнением покачал головой Дидий. — Он проклял бы Эмилия раньше, чем тот заикнулся о венчании.

— Так ведь не Лев венчал новобрачных, а отец Викентий, — хитренько улыбнулся Афраний. — И сделал он это по настоятельной просьбе высокородного Туррибия.

Падре Викентий был клириком невысокого полета и сомнительной репутации. Ходили упорные слухи, что он сын епископа. Что являлось, разумеется, чистейшей ложью, ибо такого благочестивого пастыря, как монсеньор Лев, разгульный Рим еще не знал. Тем не менее Лев Викентию покровительствовал, и отрицать этого не мог никто, включая упрямого Скрибония.

Возможно, слухи продолжали бы множиться, бросая тень на репутацию уважаемых людей, если бы им не положил конец, сам того не желая, божественный Авит. Едва ли не первым своим указом он назначил Эмилия главой миссии, отправляемой Римом в Константинополь. От успеха этого посольства зависела судьба очень многих людей, не говоря уже о судьбе империи, а потому внимание сплетников сразу же переключилось на обсуждение этой очень важной темы. Божественный Маркиан, несмотря на свое темное происхождение, был крепким орешком, о который обломал зубы сам Аттила. Да и положение Византии не шло ни в какое сравнение с нынешним убогим состоянием Рима. Другое дело, что римлянам по сути нечего было предложить константинопольцам, кроме разве что навязшего на зубах Илирика. Римские сенаторы скрепя сердце дали согласие на эту уступку гордым Византийцам, но у многих, в том числе и у префекта Афрания, оставались немалые сомнения в том, что хитрый Маркиан удовлетворится малым. И этими сомнениями он поделился не только с Дидием, но и с божественным Авитом. Надо отдать должное бывшему комиту агентов, даже вознесшись на высоту, многим недоступную, он не утратил ни трезвости ума, ни готовности выслушивать разумные суждения. В этом Афраний и Дидий могли убедиться на собственном примере. Афраний начал с главного: в осторожных выражениях, дабы не задеть самолюбия свежеиспеченного императора, он усомнился в способности высокородного Эмилия выполнить возложенную на него миссию.

— Связан Эмилий с демонами или нет, этого я утверждать не берусь, — вздохнул префект Рима, — но в том, что он близок к Туррибию, сомнений у меня нет. А кто такой Туррибий, я думаю, тебе известно, божественный Авит. Сведения о наших переговорах с Маркианом очень скоро достигнут ушей Гусирекса. И этот хитрый вандал примет меры, чтобы не допустить союза Рима и Константинополя.

— Ты не все знаешь, Афраний, — задумчиво проговорил Авит. — Маркиан давний агент князя Верена, я сам в свое время загнал его в силки Гусирекса.

Префект Рима крякнул от изумления, но тут же взял себя в руки. Подобная откровенность императора ко многому обязывала его верных сановников. Во всяком случае, следовало держать язык за зубами и не торопиться с советами, которые могут быть превратно истолкованы божественным Авитом.

— Варвары — вечная угроза для Рима, — задумчиво проговорил Авит. — А противостоять мы им сможем, только объединив усилия. Вот только с кем, Афраний? В Константинополе заправляют франки магистра Аспара, и даже смерть Маркиана ничего практически не изменит в этом раскладе. Именно поэтому я назначил главой миссии комита Эмилия. Он будет торговаться с Маркианом и Аспаром за Илирик, но куда более важную задачу я возлагаю на тебя, Дидий, и на комита Эгидия. Вы должны найти в Константинополе человека, для которого Римская Слава — не пустой звук.

— Найти можно, — осторожно прокашлялся Дидий, — но, боюсь, ему свернут голову раньше, чем он успеет заявить вслух о своих правах.

— Риск, — согласился Авит. — Но иного выхода у нас нет. Пока варвары властвуют в Константинополе, Великий Рим обречен на поражение.

Дукс Галлии, высокородный Эгидий, если и был похож на своего отца, божественного Авита, то разве что глазами — небольшими и цепкими. Это был человек среднего роста, обычного телосложения, с довольно приятным, но невыразительным лицом. В его преданности, судя по всему, император не сомневался. А вот Дидий на месте божественного Авита призадумался бы. По одной простой причине — Эгидий был незаконнорожденным и поэтому не мог наследовать отцу. Пока Авит оставался небогатым комитом агентов, ничего существенного с этой стороны ему не грозило. Увы, власть развращает не только тех, кто ею обладает, но в большей степени тех, кто жаждет ею обладать. А Эгидий, надо полагать, не хуже, но и не лучше других. Для честолюбивого человека оставаться в шаге от вершины и при этом знать, что тебя опередят другие, несмотря на все твои усилия, — это тяжкое испытание. И большой соблазн.

Вместе с Эгидием в зал вошел еще один человек, показавшийся Дидию смутно знакомым. Он попытался вспомнить, где он видел это бледное, словно у покойника, лицо и большие карие глаза, но без особого успеха. На помощь комиту финансов пришел префект Афраний, шепнувший ему на ухо:

— Это Орест, сын магистра пехоты Литория.

Оресту уже перевалило за сорок. Когда-то, лет двадцать назад, он довольно успешно подвязался в свите юного тогда императора Валентиниана. К сожалению для Ореста, мятеж его отца закончился провалом. Магистр Литорий был убит, сенатор Рутилий Намициан казнен в Медиолане, а все прочие участники безумной затеи отправлены на галеры. Ореста ждала та же участь, но сын главаря мятежников сумел вывернуться из рук палачей и пристал к гуннам Аттилы. После смерти грозного кагана Орест затерялся в бурном водовороте событий, но, как оказалось, ненадолго. На поверхность сын Литория всплыл, конечно, не без помощи Авита, искавшего себе союзников в борьбе против Ратмира. Орест, выросший среди варваров, стал находкой для императора.

— По моим сведениям, — возвысил голос Авит, привлекая к себе внимание собравшихся, — божественный Маркиан тяжело болен, дни его сочтены, и константинопольцам предстоит сделать нелегкий выбор между двумя претендентами: дуксом Фракии Львом Маркеллом и магистром двора Прокопием. Первый женат на племяннице Аспара, второй пользуется покровительством сиятельной Пелагеи, супруги божественного Маркиана. Прокопий для нас предпочтительней. По моим сведениям, он благочестив и ненавидит варваров, считая их отродьями дьявола. Правда, он слишком прямолинеен и успел нажить массу врагов не только среди язычниками, но и среди христиан.

— Можешь на нас положиться, божественный Авит, — склонился перед императором в поклоне Дидий. — Мы сделаем все, что в человеческих силах.

Дело высокородному Дидию предстояло нелегкое, и сиятельный Афраний почти искренне выразил ему свое сочувствие. Шутка сказать, комиту финансов предстояло найти и привести к власти человека, сочетавшего в себе римский дух и воистину дьявольскую изворотливость. А в случае неудачи римский патрикий рисковал если не головой (вряд ли константинопольцы рискнут казнить посла), то, во всяком случае, опалой. Ибо божественный Авит, не в обиду ему будет сказано, не любит простофиль.