Книга Купец - Руслан Мельников

Насчет «слегонца пожеванной шкуры» Костоправ, конечно, загнул. Иные от такого «слегонца» сознание теряют. Но рана у Кирки, похоже, и в самом деле не очень серьезная.

Успокоившись немного, Виктор встал возле А-Ка — прикрывать эвакуацию раненого. Положил ствол пистоля на быконский круп. Животное по-прежнему не шевелилось. Только вздымалась ороговевшая кожа на боках и шее. Защитная попона то поднималась, то опадала в такт дыханию.

— Эй, кто там! — раздался сзади раздраженный голос Костоправа. — Хреном вас об оглоблю пять раз!

Виктор улыбнулся. «Хрен» вообще было любимым бранным словечком лекаря.

— И по две оглобли каждому в зад, мать вашу!

Наряду с прочей экспрессивной лексикой…

— Быконягу страдальца нашего гребанного к телеге привяжите, дармоеды! И его самого поднять помогите! А то двигается еле-еле! Как в штаны наложил! Больным себя, мля, воображает!

Кроме бухтения Костоправа и суеты обозников, принимавших раненого, ничего слышно не было.

Лес хранил тишину. Никто на обоз больше не нападал. Судя по всему, подстреленный соболяк все же оказался одиночкой.

* * *

Виктор еще раз глянул на мертвого зверя. Крупный экземпляр…

Гибкое и сильное тело. Когти — как загнутые кинжалы. Клыки с палец. Широкий пушистый хвост — парус и руль одновременно: прекрасное подспорье в прыжках и полете. Мех мягкий, густой, с отчетливой прозеленью и легким сероватым оттенком. Сейчас, когда хищник валялся неподвижной бесформенной кучей, он был особенно похож на оторвавшийся кусок кронового мха.

Неудивительно, что никто не заметил мутанта. Обнаружить соболяка, затаившегося в листве и замшелых ветвях, не просто. Его пушистую шкуру и вблизи-то не отличишь от толстой моховой губки, покрывающей древесные кроны.

Мех-мох, мох-мех… Похожи, заразы.

Кроновые мхи — порождение Котлов, распространившееся далеко за их пределы. Ветер разносит легкие моховые споры на многие километры. Споры быстро прорастают. Мох из Котла приживается всюду, где есть леса, и образует новые колонии.

Собственно, от самого мха вреда нет. Скорее польза: из мягкой, прочной и непромокаемой мшистой массы получаются хорошие, хотя и недолговечные подстилки и кровли домов. Мох питается соками деревьев, но, как и подобает предусмотрительному паразиту, — в разумных пределах, не иссушая и не убивая дерево-носитель. Беда тут в другом: вслед за кроновыми мхами рано или поздно приходят соболяки, идеально приспособившиеся к охоте в замшелых лесах. Используя котловой мох как естественное укрытие, хищники часто нападают на людей и скотину.

Впрочем, и от них тоже имеется польза. Лютой сибирской зимой нет ничего лучше, чем одежда из соболячьего меха. Такая пушнина — теплая и практически вечная — ценится очень высоко. Вот только добыть соболяка трудно. Промысловики-охотники гибнут чаще, чем возвращаются домой с добычей. Потому и платят хорошо за шкуру хищника-мутанта.

Хотя есть товар, на который и соболяков не напасешься.

— Патрон пришлось потратить! — посетовал А-Ка, все еще державший лес под прицелом. — Арбалетчики наши сплоховали.

Виктор понимающе кивнул. Патроны сейчас — дело такое. Они ценятся не меньше, чем золото или соболяки. А в некоторых случаях гораздо выше. Вот в их ситуации, например, полный магазин к калашу — это не просто богатство, это лишний шанс на выживание. Да только где ж его взять, полный магазин-то?

У обозного Стрельца — только один рожок и тот початый. Если в Приуральске удастся выгодно сбыть товар ордынским купцам, можно будет прикупить еще немного патронов. Но до Приуральска добраться сначала надо. Причем ехать нужно вдоль Хребтового тракта. По-над границей с Большим Котлом.

— Ладно, А-Ка, не расстраивайся, — сказал Виктор. — То на то и вышло. Соболяк в Приуральске патрон стоит. А повезет — так и два выторговать можно. А ты, вон, шкуру, считай, не попортил. Специально, небось, в голову целил?

А-Ка не ответил.

— Снимешь шкуру-то? Твоя законная добыча.

— Сниму, конечно, — не стал скромничать Стрелец. — Только не здесь.

Нагнувшись, он поднял мертвого соболяка и перекинул мохнатую тушку через седло.

— По пути где-нибудь освежую. Здесь нам задерживаться нельзя: пошумели сильно. На всю округу о себе объявили.

Тоже верно…

Виктор обернулся. Кирка уже лежал в повозке лекаря. Костоправ, что-то бормоча, склонился над раненым. Оставшийся без седока быконь был привязан к замыкающей телеге.

— Уходим, А-Ка, — кивнул Виктор и с пистолем наизготовку попятился к обозу. Поворачиваться спиной к лесу не хотелось.

Стрелец вскочил в седло. Одной рукой он удерживал повод и прижимал к седельной луке соболяка. В другой — держал калаш, положив автомат на сгиб руки.

— Трогай! — крикнул А-Ка.

Заскрипели колеса. Небольшая колонна, прикрываемая всадниками с флангов и с тыла, двинулась дальше по тракту.

Глава 2

Дзинь-дзинь, — тихонько позвякивал болтающийся сзади крюк лебедки, обмотанный ржавой проволокой.

Тук-тук, — над открытой кабиной автоповозки постукивал о поворотный лафет-турель разблокированный клиновый запор. Долговязый канонир водил из стороны в сторону стволом небольшой бомбарды.

Фланговое наблюдение вели лучник и стрелок с ручницей-гаковницей, уперевший крюк самопала в специальный паз на борту. Впереди сидел возница, правивший упряжкой. Сзади, на надстроенной кормовой площадке, у тяжелого многозарядного стреломета расположился еще один наемник.

Груженая автоповозка тяжело покачивалась на ухабах и рытвинах. Тягловые быкони, связанные ремнями упряжи с ржавым бампером, шли ровно и не выказывали усталости, так что заводить мотор и тратить горючку сейчас не имело смысла. Да и рокотать на весь лес старым движком с раздолбанным глушителем без особой на то нужды не стоит. Хватит уже, пошумели. А-Ка прав: автоматный выстрел мог услышать кто угодно.

Быкони со своей работой справлялись на отлично. Они были словно специально созданы для нее. Что ж, ускоренные мутации не только «одарили» этот мир опасными тварями, но и позволили вывести новые виды домашних животных. Быконей в том числе. Хорошо защищенные природной броней, непугливые, послушные, более сильные и выносливые, чем быки, и почти такие же быстрые, как лошади, они были одинаково хороши и в упряжке, и под седлом. Прекрасная скотина! Одно из немногих приобретений человечества, утратившего во время Бойни почти все. Без быконей купеческие повозки вряд ли вообще прошли бы по разбитым лесным трактам.

У обочины из кустов показался покосившийся крест. Не очень старый, кстати, с неистлевшими и даже непоблекшими еще жертвенными тряпичками, повязанными на поперечной перекладине. Крест был один. Но сколько народу лежит под ним? Об этом можно только гадать. Может быть, один человек, может быть пара, может быть десять. А может, здесь упокоен целый обоз или дружина? Кто знает? Если ставить кресты над каждым погибшим на тракте, то они, кресты эти, наверное, будут торчать повсюду. Обычно умерших в дороге странников хоронят в одной братской могиле. И могильный знак ставят тоже на всех один.