Книга Ключи от Рая. Часть 2 - Антон Медведев

Мебель здесь тоже оказалась очень своеобраз­ной. Точнее, ее не было совсем, и ее пришлось в буквальном смысле выращивать. Для этого Алина надела мне на голову небольшой золотистый обруч и приказала думать о том, что я хочу увидеть.

Это было здорово и вместе с тем очень необыч­но. Сначала я вырастил кровать, для этого просто представил, что именно хотел увидеть. Пол ком­наты начал шевелиться, вспучился и, повинуясь моим мыслям, мало-помалу принял требуемые формы. Не скажу, что у меня получилась совсем уж изящная вещь, но представители авангард­ных направлений в искусстве явно оценили бы ее по достоинству.

Собственно постель вырастить было нельзя, Алина сказала, что мне ее принесут. Не получилось вырастить и стул — точнее, переставляемые сту­лья, отдельные от пола или стен. В итоге я вырас­тил еще пару шкафов, весьма неплохой и ровный стол, тумбочку у кровати и удобное кресло с видом на улицу. Да, я забыл сказать об окнах: они были очень большие, их конфигурация легко менялась с помощью все того же обруча. Стекла представля­ли собой все тот же странный материал, из кото­рого были сделаны стены и все остальное, только в окнах он превращался в очень тонкую прозрач­ную пленку. При желании стекла можно было за­тенить, придать им любой цвет либо вообще сде­лать непрозрачными. Для этих действий обруч не требовался, достаточно было просто вслух выска­зать свои пожелания.

Оказалось, что цвет мебели тоже можно менять, и тут уж я постарался на славу. Процесс обустрой­ства комнаты мне чрезвычайно понравился, я за­нимался этим с огромным удовольствием. В ито­ге стол у меня стал «красного дерева», такими же были тумбочка и шкафы, кровать я сделал более светлой и украсил ее ажурной резьбой.

Пока я занимался благоустройством, Алина на­ходилась рядом — первое время стояла, потом я вырастил для нее стул. В самом начале она пыта­лась мне помогать и подсказывала, что и как де­лать, даже сердилась, когда я, по ее мнению, де­лал что-то неправильно. Но потом предоставила мне делать все самому и просто смотрела, затаив дыхание, — похоже, у меня действительно полу­чалось неплохо.

В итоге моя комната приобрела достаточно зем­ной вид, здесь было вполне уютно. Я пожалел лишь об одном — что не могу вырастить телевизор.

— Красиво, — сказала Алина, подведя итог моей работе. — У меня так не получается.

— А посмотреть можно? — спросил я.

— Нет, — твердо ответила девушка. — Потом... Пошли, покажу, где можно умыться...

Местная ванная оказалась столь же удиви­тельна. Сама ванна, как и все прочее оборудова­ние, тоже была частью стен, особенно понравился мне кран. Собственно говоря, крана как такового не было, из стены выходил короткий изогнутый же­лобок. Стоило поднести руки, начинала идти вода, температуру можно было регулировать, просто го­воря, теплее тебе нужно или холоднее. Неведомая

мне аппаратура запоминала мои предпочтения, и теперь, по словам Алины, в любом месте этого мира — там, где есть такие дома, — сразу будет идти вода нужной мне «теплоети», как вырази­лась девушка. Сначала пользоваться всеми этими штучками мне показалось довольно непривычно и даже неудобно, но вскоре я привык и понял, что все это не так уж и плохо. К тому же при желании все можно было поменять так, как тебе надо.

Свет в комнатах включался тоже очень свое­образно: достаточно было просто сделать опреде­ленный жест рукой — например, указать вверх большим пальцем руки. Выполняя это действие в первый раз, я произнес слово «свет», машина за­помнила жест и впоследствии реагировала на него, включая освещение. Жест мог быть любым — Аль- варосу, например, нравилось просто легкое движе­ние кистью. Чуть повел вверх — зажигался свет, вниз — гас. Плавными движениями вверх-вниз ме­нялась яркость. Интересно, что никаких приборов освещения вроде наших земных лампочек я так и не нашел. Свет просто был, — казалось, светился сам воздух. А может, так оно и было.

Примерно через час я услышал мелодичный сиг­нал, Алина быстро пошла и открыла дверь. Оказа­лось, что принесли постель, ее доставили два добро­душных молодых человека в яркой и очень пестрой одежде. Пожелав нам доброго дня, они ушли.

Любопытно, но толстый, мягкий и очень легкий матрац точно соответствовал габаритам моей кро­вати. Я пришел к выводу, что умная машина сама вычислила, что именно мне нужно.

— А всю мелочь потом выберешь сам, — ска­зала Алина. К этому времени мы уже часа два на­ходились одни, Альварос ушел к Иву. — У них тут столько всего — ходишь и берешь, что надо. И ни за что не платишь! — Похоже, именно это нрави­лось Алине больше всего.

— Коммунизм, — пробормотал я, уже слегка одурев от избытка впечатлений. — А говорили, что из этого ничего не получится.

Алина быстро взглянула на меня. Хотела что- то спросить, но передумала и лишь пожала пле­чами.

— Сейчас Альво придет, и пойдем обедать. От­дыхай пока, а я пойду у себя приберусь, — улыб­нувшись, девушка вышла из комнаты.

Признаться, я и в самом деле устал, а потому вышел на балкон, при этом дверь передо мной го­степриимно распахнулась.

Балкон больше походил на цветущую поляну, его пересекали несколько узких дорожек, позво­ляя пройти едва ли не в любую часть этого дивного уголка. Мимо меня, в нескольких десятках метров, почти бесшумно скользили летуны, их нескончае­мые вереницы мало-помалу стали для меня неотъ­емлемой частью пейзажа. Площадь Цветов отсюда видно не было, балкон выходил на другую сторо­ну дома. Впрочем, с этой стороны тоже открывал­ся очень неплохой вид, все выглядело на редкость красиво. Это только у нас есть парадная сторона домов, лицевая — и обратная, до которой обычно ни у кого не доходят руки. У сваргов, судя по все­му, на все хватало и времени, и средств.

Меня удивило, что у балкона отсутствует какое- либо ограждение: так ведь и вниз можно свалить­ся, и лететь тогда придется довольно долго. Ладно, взрослые люди не свалятся, а как же дети?

Я медленно подошел к краю цветочной поляны и получил ответ на свой вопрос. Упасть оказалось невозможно: у самого края поляны я ощутил лег­кое сопротивление, что-то невидимое мягко тяну­ло меня назад. Или не пускало вперед. Чем бли­же я подходил к краю, тем сильнее становилась эта сила. Сначала я решил, что это некое силовое поле, но потом сообразил, что здесь просто какие-то трюки с гравитацией. Хотя легко сказать — просто трюки... Чем больше я познавал окружающий меня мир, тем лучше сознавал нашу земную ущербность, наше огромное отставание. Еще бы, нам некогда де­лать все это или думать над тем, как все это можно осуществить: мы все воюем, ссоримся, не можем жить мирно и счастливо. Тратим огромные деньги на оружие, а не на благоустройство нашего мира. Сварги оказались гораздо умнее нас...

Я вернулся в комнату, лег на кровать и закрыл глаза. Выходит, мне суждено теперь жить в этом мире. Вроде бы должен от счастья прыгать, толь­ко почему же нет его, счастья этого? И почему так нестерпимо хочется домой? Туда, к нашей серости и убогости, к нашим проблемам и заботам. Может, потому, что там мой дом, мои друзья? Мой мир, на­конец? Сколько я здесь пробыл — три часа, четы­ре? Не больше, во всяком случае. И уже чувствую себя здесь чужим. Привыкну? Да, наверное, чело­век ко всему привыкает. Только все равно в душе вечно будет сидеть тоска по дому. Тоска по нашим рекам, по тайге, по простой задушевной беседе с друзьями. По Андрею со всей его живностью — ведь не увижу я его уже никогда. Да, грязь у нас, и живем небогато, чудес всех этих нет, а мерзо­сти разной, наоборот, в избытке. Но все равно у нас хорошо...