Книга Наша трагическая вселенная - Скарлетт Томас

Она наморщила лоб.

— Слушай, ну ведь это ты у нас писательница, — набросилась она на меня. — Ты должна знать, как сложить события в историю.

Я, не сдержавшись, хихикнула.

— Ну да, точно. А ты — читательница. И наверняка не хуже меня умеешь придумывать истории.

— Да, но ты-то этим зарабатываешь. И даже учишь других, как это делается.

— Да, но…

— Должна же быть какая-то формула!

Точно, формула, как на уроке физики. Она была права, придумывать истории — моя специальность. Когда в 1997 году я выиграла конкурс за лучший рассказ, мне предложили контракт на дебютный роман: я должна была создать настоящее литературное произведение, нечто серьезное и принципиально новое, — словом, написать такую книгу, которая получила бы награды и красовалась бы на витринах книжных магазинов. Но большую часть последних одиннадцати лет я убила на всякую беллетристику, потому что это был стабильный источник дохода, а мне постоянно требовались деньги, чтобы платить за дом и покупать себе еду. За будущее «литературное произведение» мне выплатили аванс в тысячу фунтов и, вместо того чтобы расплатиться этой тысячей за долги, я купила себе ноутбук, хорошую ручку и несколько тетрадок. Но как только я начала составлять план «своего» романа, позвонила Клавдия из «Орб букс» и предложила мне две штуки за триллер для подростков, который нужно было написать за полтора месяца. Официально автором триллера считался Зеб Росс — он должен был выпускать по четыре книги в год, но в действительности никакого Зеба Росса не существовало, поэтому Клавдии приходилось нанимать все новых и новых авторов-призраков. Естественно, долго уговаривать меня не пришлось: денег в два раза больше, ну а за «настоящий» роман возьмусь сразу после триллера. Но когда в «настоящем» романе я продвинулась всего на пару глав, обнаружилось, что придется написать еще одного «зеба росса», а потом и еще одного. Два года спустя я расширила свою литературную деятельность и выпустила четыре научно-популярные книги под собственным именем: действие во всех четырех разворачивалось в мире под названием «Ньютопия». Все это время я честно надеялась закончить «свой» роман, но казалось, этого не произойдет уже никогда, даже если я задержусь на Земле до скончания веков. Если Келси Ньюман был прав и все люди, которые когда-либо существовали или могли существовать, будут воскрешены точкой Омега, то Зеб Росс наверняка окажется одним из них, и тогда он сможет наконец начать писать свои книги сам. А вот мне по-прежнему придется чем-то платить за дом.

Я вздохнула.

— Все дело в том, что, когда придумываешь сюжет для книги, всегда можно вернуться к началу и что-нибудь переделать, если какие-то вещи не вяжутся друг с другом, и тогда все получится складно и хорошо. Можно удалить несколько абзацев, страниц или даже уничтожить рукопись целиком. Я ведь не могу вернуться в прошлое и сделать так, чтобы к Марку ты отправилась не на машине, а на автобусе — возможно, это был бы наилучший выход.

— И что бы это изменило?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Тогда ты могла бы прийти ко мне домой пешком и потерять ключи и телефон, как ты говоришь.

— А почему тогда у меня с собой такая здоровенная сумка?

— Да, непонятно, зачем она.

— Должен же быть какой-то выход! Давай начнем с самого начала. Из чего состоит хороший рассказ? Ну, в двух словах.

Я посмотрела на часы. Кристофер наверняка уже беспокоился, куда я подевалась.

— Разве Боб тебя не ждет? — спросила я.

— Мне надо придумать хорошую историю, иначе никакого Боба больше не будет.

— Хорошо. Главное — чтобы все было просто. В основе каждого рассказа должны лежать причина и следствие. И еще в нем должно быть три части.

— Три части?

— Начало, середина и конец. Завязка, кульминация и развязка. Все три части нужно соединить друг с другом. Сажаешь кого-то не на тот корабль. Потом этот корабль топишь. Потом спасаешь тех, кого на него посадил. Не в буквальном смысле, конечно. Просто в рассказе должна быть проблема, которая к середине становится сложнее, а под конец решается. Если, конечно, мы имеем дело не с трагедией.

— А если мы имеем дело с трагедией?

— Либби…

— Ладно. Значит, мы с тобой пошли выпить, и я потеряла ключи. Это плохо. Потом я пошла искать ключи, и, чтобы стало еще хуже, меня изнасиловала банда хулиганов, кончилось все тем, что мне отшибло память, а тебя забрали похитители, потому что ты была свидетелем, и теперь только Бесс знает, где ты, и пытается рассказать об этом Кристоферу, но…

— Слишком запутанно. Нужно что-то попроще. Единственное, что в твою историю не вписывается, это машина. Мы с тобой пошли выпить, и ты потеряла ключи — это довольно паршиво. Может быть, потом, потеряв ключи, ты потеряла и машину тоже? Тогда ситуация стала бы куда более паршивой. Может, кто-нибудь нашел твои ключи и украл машину. Почему нет? Ты знаешь только, что потеряла ключи. Но загвоздка в том, что машина-то у тебя по-прежнему есть.

И пошло-поехало. Похоже, я давно превратилась в автомат по производству сюжетов, запрограммированный на генерирование подобной чуши. Впрочем, когда я объясняла, как писать рассказы, более молодым авторам-призракам в «Орб букс», я всегда добавляла, что они должны верить в то, что сочиняют, а не просто следовать ряду правил. А когда они терялись в диком лесу собственной оригинальности, я мягко возвращала их на землю и советовала придерживаться старой проверенной формулы.

— Ох, — вздохнула Либби. — И как же сделать так, чтобы мы с Бобом жили вместе долго и счастливо и умерли в один день?

Я на секунду задумалась.

— Ну, ответ очевиден: тебе нужно столкнуть машину в реку, — сказала я и рассмеялась.

Либби не двигалась секунд десять. Ее руки, вцепившиеся в руль, становились все белее и белее. Потом она вышла из машины и огляделась по сторонам. На Северной набережной по-прежнему никого не было: ни мальчишек, пытающихся украсть с пристани лодку, ни туристов, ни собачников. Ни мужчин, которые разыскивали бы меня. Либби издала звук, немного похожий на тот, который мы недавно слышали от Би.

— Ты права, — сказала она. — Больше ничего не остается.

— Либби, — спохватилась я. — Это была шутка!

Она забралась обратно в машину, кое-как в три приема проделала разворот, пока машина не встала по направлению к реке, и подъехала к самому краю набережной. На секунду мне показалось, что сейчас она съедет прямо в реку. Я стояла и не знала, шутит ли она, не знала, надо ли мне смеяться или стоит попытаться ее остановить. Тут она вышла из машины и, обойдя ее, встала позади. Либби была маленькая и хрупкая, но, увидев, как напряглись ее бицепсы, я поняла, что руки у нее очень сильные. Машина сдвинулась с места — видимо, Либби сняла ее с ручника. Она толкнула еще раз, и передние колеса выкатились за край набережной.

— Либби, — снова сказала я.