Книга Не буди ведьму - Татьяна Корсакова

Здесь тоже царила темнота, но не кромешная, а скупо разведенная просачивающимся в окно мутным светом. Арина вздохнула, бережно положила пса на самотканый коврик, огляделась.

Никого! Круглый стол посреди комнаты, на нем – какие-то книги, оплывшая свеча в железном подсвечнике, глиняный кувшин с надтреснутым горлышком. Справа у стены – книжный шкаф, на его полках за давным-давно не мытыми стеклами – аккуратными рядами склянки, пузырьки, банки с сухой травой и еще чем-то непонятным, похожим на лоскуты грязно-серой ткани, снова книги в потертых, явно очень старых переплетах, какие-то ящички, шкатулочки… У окна, спинкой к двери – большое кресло. Прямая, как у стула, спинка, разлапистые подлокотники. Неудобное.

– …Пришла, значит. – От звука голоса – сильного, совсем не стариковского – Арина едва не вскрикнула.

Кресло, казавшееся монолитным и незыблемым, медленно повернулось вокруг своей оси. «Избушка-избушка, стань к лесу задом, ко мне передом…» – мелькнуло в голове. За спиной тихо рыкнул пес, Арине показалось – радостно.

– Ну-ка, подойди ближе!

В голосе не слышалось просьбы – был приказ, которому попробуй не подчинись. Арина сделала шаг, изо всех сил напрягая зрение, чтобы разглядеть того, кто сидел в кресле.

Он был похож на своего пса. Такой же древний, рослый, болезненно худой, с торчащими из-под манжет рубахи тонкими запястьями, с длинными, узловатыми пальцами, с кадыкастой шеей и совершенно лысой головой. На лице его так же, как и на голове, не было никакой растительности: ни бороды, ни усов, ни даже бровей и ресниц. Наверное, из-за этого Арине на мгновение почудилось, что перед ней не человек и даже не ведьмак, а инопланетянин с желтой, пергаментно-хрупкой кожей и внимательными черными глазами. Глаза смотрели на нее со смесью раздражения и интереса, а безгубый рот кривился в подобии улыбки.

– Здравствуйте, – сказала Арина, прислушиваясь к своему до неузнаваемости изменившемуся вдруг голосу.

– Да какое уж тут здравие! – Узкая кисть приподнялась над подлокотником кресла и тут же упала обратно, как полудохлая летучая мышь. – Ни у меня, ни у него, – старик скосил взгляд на лежащего у порога пса, – здоровья уже нет.

– Его ранили. Наверное, сбили мотоциклом. Я его на улице нашла…

– Нашла – и что? – Теперь черные глаза смотрели прямо на нее. – Зачем пришла?

– Он же ваш… – Арина не знала, что ответить этому странному, похожему на инопланетянина человеку. Там, на улице, все казалось понятным и правильным. Пса нужно вернуть хозяину, чтобы тот его спас, поставил на ноги каким-нибудь ведьмовским зельем. – Вы ведь можете ему помочь, – добавила она не слишком уверенно.

Арина не сразу поняла, что этот хриплый, каркающий звук – смех. Старик смеялся, и голова его болталась на тонкой шее из стороны в сторону.

– Девочка, я и себе-то не могу помочь, – сказал он, отсмеявшись, – не то что Блэку.

Услышав свое имя, пес приподнял голову. В его взгляде, устремленном на хозяина, читалось обожание.

– Тогда, может, я? – Ей бы извиниться и уйти из этого темного, пропахшего пылью, свечами и травами дома, оставить этих двоих, пса и человека, в покое, но она не могла. Это было бы неправильно, не по-людски.

– Что – ты? – спросил старик, подавшись вперед. Его узкие ноздри затрепетали, словно к чему-то принюхиваясь. – В тебе нет ничего, кроме глупой жалости. Что ты можешь?

Что она могла? Хороший, пусть и уничтожающе презрительный вопрос.

– Я отвезу Блэка к ветеринару.

– Зачем? Чтобы последние дни он доживал в клетке, среди чужих людей?

– Значит, я привезу ветеринара сюда, к вам.

– А ты упрямая, – сказал старик не то одобрительно, не то осуждающе. Пальцы на подлокотнике слабо шевельнулись, черные глаза скрылись за тяжелыми, лишенными ресниц веками. – Упрямая и смелая. Со мной давно уже никто так не разговаривал. Не надо врача, сама все сделаешь.

– Я?! – Она оглянулась на внимательно прислушивающегося к их разговору пса. – Я не умею.

– Научишься, – отрезал старик. – Раз такая жалостливая, – добавил все с той же усмешкой. – В шкафу, на верхней полке, пузырек, третий слева, с притертой пробкой. Достань!

Арина подошла к шкафу, отыскала пузырек, на две трети заполненный какой-то бурой мазью.

– В сенях – вода и ветошь. Сначала промой ему раны.

– Простой водой?

– Взялась помогать – слушайся!

По ногам вдруг потянуло холодом, хотя и окно, и дверь были закрыты. Старик снова скривил губы в усмешке. Доброты в ней не было ни капли.

В темных сенях Арина возилась долго, пока наконец не нашла наполовину наполненное водой ведро и ветхую, непонятного происхождения тряпицу. Подойдя к двери, она замерла, превратившись в слух. Старик с кем-то разговаривал: коротко, отрывисто, так же раздраженно, как до этого с ней.

– Она не годится. А я говорю – не осилит…

Эта странная фраза, казалось, все еще висела в пыльном воздухе, когда Арина с ведром воды переступила порог. В комнате, кроме старика и пса, никого не было. Значит, разговаривает сам с собой. Или со своим псом. Лучше бы уж с псом…

– Обмой рану. Да не бойся, Блэк терпеливый, не тронет.

Блэк и в самом деле был терпеливый, он позволил Арине промыть рану, лишь пару раз тихо рыкнув сквозь стиснутые зубы. Зубы у него были желтые, крупные, как у волка. Когда он скалился, обнажались черные десны. У злой собаки десны непременно черные, так говорила бабушка, выбирая щенка из помета: самого злого, самого смелого, самого сообразительного – охранника и защитника…

– Теперь смажь рану мазью. Перевязывать не надо.

Наверное, это была очень жгучая мазь, потому что, когда Арина коснулась раны, Блэк вскинулся, защелкнул на ее запястье мощные челюсти, не больно, но сильно – предупреждающе.

– Блэк, – шикнул старик, и челюсти тут же разжались.

Арина перевела дух, быстро смазала рану.

– Все? – спросила, выпрямляясь. – Теперь с ним все будет в порядке?

– Не знаю. – Старик пожал плечами. Было видно, что даже такое незначительное движение стоит ему немалых усилий. – Но ты сделала для него все, что могла. Он этого не забудет.

– А вы? – спросила она, наверное, слишком дерзко, потому что в черных глазах словно полыхнула молния, а по ногам снова потянуло несуществующим сквозняком.

– И я, – сказал он просто. – Все, что мог. Ты сказок наслушалась, девочка. Глупых людских сказок со счастливым концом.

– А в них все неправда? – Ну что ей было делать со своим любопытством! С этим свербящим, не поддающимся контролю чувством, из-за которого Арина однажды едва не поплатилась жизнью.

– Многое. Я же говорю – сказки. – Жилистые кисти соскользнули с подлокотника на укрытые ветхим пледом колени, погладили что-то длинное, деревянное, сужающееся на концах – какую-то скалку. – А хочешь, я скажу тебе, что правда?