Книга Войны некромантов - Андрей Дашков

Сопровождаемый проклятиями, Вальц отправился навстречу своей мечте. Смерть встретила его мгновением боли и ласковой бархатной тьмой...

* * *

Поднявшийся к ночи ветер раскачивал труп на опустевшей площади. Вороны терпеливо ждали на крышах ближайших домов; самые смелые из них уже сидели на перекладине виселицы. Им внушала некоторые опасения странная подвижность мертвеца. Казалось, что он шевелит руками; во всяком случае, руками явно шевелила его длинная вытянутая тень.

Вороны ждали долго... Когда начал гаснуть свет в окнах, обращенных к площади, исчезла и страшная тень. Одна из птиц прыгнула на голову трупа. И... ничего не случилось. Теперь они раскачивались вместе, и ворона даже находила в этом какое-то удовольствие. Она нацелилась клювом в приоткрытый и остекленевший левый глаз, который заманчиво поблескивал, будто осколок зеркала. Ее спугнул раздавшийся поблизости стук копыт.

Черный тяжелый экипаж, запряженный четверкой, ворвался на площадь. Он был похож на катафалк, но люди, прибывшие в нем, были из другого департамента. Они имели всего лишь четыре глаза на троих, и это не могло быть случайным совпадением.

Неизвестные действовали быстро и слаженно. Кинжал перепилил толстую мохнатую веревку, и шесть рук подхватили мертвеца. Когда его сносили с эшафота, свернутая набок голова сильно ударилась о ступеньку.

– Осторожнее, болваны! – прошипел глухой голос из кареты.

Края рваной раны на голове Вальца разошлись, но крови не было. Трое бережно погрузили труп в экипаж. Разгоряченные кони повлекли его за собой в глубокое ущелье улицы. Вся операция заняла не больше минуты. Так, в нарушение обычая, согласно которому преступник должен был болтаться на виселице три дня, труп повешенного был снят в первую же ночь после казни.

Разочарованные вороны снялись с насиженных мест и растворились в темноте.

5

Приор Нового Доминиканского Ордена Преподобный Ансельм считал свою смерть отвратительной и бессмысленной. Его попросту зарезали, как ягненка. Сзади. Жертвенным ножом.

В краткие мгновения, пока его сознание рассыпалось широким веером, превратилось в истекающую мукой черную звезду и наконец погасло, свернувшись в точку, он успел испытать многое: и сожаление по поводу утраченной жизни, и тоску по всем радостям – плотским и духовным – которых он не успел познать, и горечь обманутого человека, и ненависть к обманувшему, и все-таки радость оттого, что умирал он, не страдая от усиливающихся болей, как полагалось бы умереть при его болезни, а быстро и почти безболезненно.

Не миновало его и разъедающее душу сомнение, только вот времени у этого червя было немного. Ансельм кое-чего так и не понял. Зачем Грегор позволил ему пересечь море, хребет Кромы и большую часть территории Россиса? Затем, чтобы прикончить здесь? Сектант мог сделать это еще на корабле, и рыбы в Темном Море сожрали бы хрупкую плоть доминиканца... И все же – глупец он, глупец, потому что поверил чужеземцу. Чернокнижнику. Твари неверной. Врагу по воспитанию и по крови...

И бессмысленно лгать себе, что желал Преподобный только пользы Ордену и вреда исконному противнику. Ведь имел же он и надежду – пусть исчезающе малую – что Грегор излечит его от смертельной болезни... А с этим был связан и неизбежный мотив предательства – Ансельм позволил сектанту ознакомиться с тайными письменами, найденными в развалинах монастыря под Менгеном, но разве мог он быть уверен в том, что сие знание не заключает в себе непостижимый вред? Нет, не мог. Но согласился на предложение Грегора.

Быстро.

Поспешно.

Непристойно.

И не было ему с тех пор покоя. До той секунды, пока не сверкнул за спиной кривой жертвенный нож и не избавил от пытки, которую уготовила людям нечистая совесть.

Ансельм умер раньше, чем плечи его коснулись сырой земли на дне длинного металлического ящика. Острые лезвия мгновенно освободили его от одежды. Земля была черная, влажная, рыхлая – настоящий могильный покров, место обитания червей, идеальная среда для гниения и распада...

Дело происходило ночью, в каких-то глубоких пещерах, выбитых в безлесных горах намного севернее Йеру-Салема, где должно было завершиться его паломничество. Города Империи Ансельм видел лишь мельком, из окна кареты, которую на протяжении всего пути покидал лишь по нужде. От него скрывали все – и цель, и обстоятельства путешествия. Грегор обращался с ним, как с пленником, и пропускал мимо ушей его вопросы. Ансельм и был добровольным пленником, и ему приходилось не раз напоминать себе об этом.

Будто жертвенное животное, провезли его через всю страну и ввергли в сумрачное подземелье с завязанными глазами. Выходит, для того, чтобы здесь убить. Что ж, он должен был учитывать и такую возможность. Он знал, на что шел. Он принял смерть молча, а если и роптал, то винил во всем себя, а не своих богов.

Он умер и не ощутил неудобства сырой могилы. Потом она стала еще грязнее, когда оборотни вскрыли запечатанные сосуды с кровью, привезенные из столицы, и увлажнили его последнее ложе еще и неведомо как сохраненной жидкостью. Земля слой за слоем – и кровь. Совсем немного – по несколько капель в каждом слое. Преподобный покоился внутри этого отвратительного пирога. Земля покрыла его и черной ватой застлала уши. Ее рыхлые частицы проникли в нос, засыпали полуоткрытый рот, придавили опущенные веки...

Саркофаг накрыли прозрачной крышкой из материала, похожего на слюду, с необычными преломляющими свойствами. Крышка была обрамлена по краю металлом и закрывала саркофаг так плотно, что внутрь не проникал даже воздух.

Грегор лично руководил погребением. Он пробовал пальцами землю и отмерял по каплям кровь. Монета в его левой глазнице сияла тускло, как кусок свинца в изменчивом факельном свете. В третий раз он прибегал к услугам Монорельса и надеялся, что теперь достиг гораздо большего, чем раньше. Сила и мудрость приносят удовлетворение тогда, когда они действуют слитно с желаниями. На этот раз на чаше демонических весов лежали не только желания сектанта, но и потребности самой жертвы. И даже – Императорского дома. Но об этом лучше не думать. Чрезмерные аппетиты правителей иногда перерастают в безумие. Однако благодаря этим аппетитам Грегор выторговал кровь принцессы Тайлы и труп человека, который был известен в Моско, как Расчленитель Вальц...

Шестеро младших членов секты по знаку некроманта подняли саркофаг и понесли его к темному зеву, из которого торчал стальной язык. Или – согласно традиции – Голова Змеи. Голова и Хвост были определены раз и навсегда, хотя мало чем отличались друг от друга. Никто никогда не пытался провести саркофаг в обратном направлении. Даже Грегор допускал, что существуют вещи, которым лучше вечно оставаться погребенными под покровом темных пророчеств и бессознательного ужаса...

Сектанты установили саркофаг на Монорельс и удалились из пещеры. Ночь новолуния перевалила через свой апогей. Среди застывших в немоте гор, под тусклыми чужими звездами пустился Преподобный Ансельм в свое последнее путешествие.