Книга Драконье лето - Ольга Силаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Последнее сомнительно, — сухо заметил Эрик. — И вскоре, полагаю, кто-то из преданных твоему отцу людей отомкнул решетку и передал тебе сухую одежду?
— Вы поразительно догадливы. Далеко я не убежал, конечно. Заплутал в переходах собственного замка. К счастью, когда меня обнаружили, у меня хватило соображения выпрыгнуть в окно, и огня, чтобы стать собой. А дальше… — Я мрачно посмотрел на пустой бокал. — Меня трясло, понимаете? Я все еще чувствовал воду и не мог улететь в небо. А на крышах целились арбалетчики.
— И ты утопил город в пламени, чтобы выжить самому.
— Нет! — Я вскочил. — Пепел и дождь, я даже не мог прицелиться! Я выбирался из города пьяными зигзагами, в ушах шумело. Когда я упал в роще и вернулся, вокруг меня лежал рой мертвых стрел.
— Неспособных пробить твою чешую. — Эрик тоже встал. — Подумай об этом. Я распоряжусь об ужине и вернусь.
— Вам тоже нужно подумать?
Он приподнял бровь.
— Принять решение на мой счет, — уточнил я.
— Решение я уже принял. Мы не уживемся, да тебе и не захочется здесь оставаться.
— Тогда что я здесь делаю?
— Ищешь свой путь, — Эрик внимательно посмотрел на меня. — Или я ошибаюсь?
— Нет, — выдавил я. — Не ошибаетесь.
Оставшись один, я рухнул в кресло и закрыл глаза. Значит, и отсюда прогонят. Вода, вода, пепел… Что с нами произошло за эти двадцать лет?
А может, это и к лучшему, вяло промелькнуло внутри. Что мне огонь, когда к нему не прилагаются мозги? Уговорю мэтра выделить мне домик неподалеку. Начну тренироваться с милой девочкой Лин на рапирах, стану гулять по утрам вдоль здешней реки. По вечерам буду спорить с господином бургомистром об исторической роли драконов в становлении человечества. С годами, глядишь, и семью заведу. Чем не жизнь?
Шорох одежды отвлек меня от размышлений, и я открыл глаза. На столе расположился серебряный поднос с хлебом, жареной курицей и фруктами. Рядом стоял графин с медом. Напьюсь. Честное слово, напьюсь.
— Ужин готов, мэтр, — пожилая женщина поклонилась Эрику, прежде чем ускользнуть.
Эрик сел наискось, и мы кивнули друг другу.
— В огонь.
— В огонь.
Курица, залитая незнакомым темным соусом, была выше всяких похвал. Я отложил вилку, взялся за хлеб и поймал себя на том, что подцепляю куски правой рукой, а левая замерла на колене. Смутившись, я принялся украшать кусок хлеба мозаикой из яблочных ломтиков.
— Знаешь, почему твои родители советовали обращаться ко мне лишь в крайнем случае? — вдруг сказал Эрик. — Когда они еще были живы, я был таким же олухом, как и ты.
— Да? — слабо улыбнулся. — Это вряд ли. Но если я ошибся, придя к вам, простите. Мне действительно некуда идти.
— Я знаю. И мне совершенно не хочется тебя гнать, — он вздохнул. — А придется. Скажи, тебя опоили в том придорожном трактире?
— Возможно. Я плохо помню тот вечер. Наверное, потому, что очень хочу забыть.
— Неудивительно. Но все-таки попытайся вспомнить.
— Я… я не знаю. Я и без вина был как пьяный. Одна мысль, что я побываю дома, зароюсь лицом в книги, увижу гравюры на стенах, лица мамы, отца… Я долго этого ждал. Тем троим, полагаю, было все равно.
— Да, — невпопад отозвался он. — Я не просто так спрашиваю. Видишь ли, в твоем возрасте я пытался в одиночку проникнуть в Галавер. Причем, казалось бы, в здравом уме и твердой памяти.
— В цитадель магов? — Я поставил бокал на стол. Очень аккуратно. — Зачем?
— Я же говорю: был олухом вроде тебя. — Эрик откинулся в кресле, закрыл глаза, вспоминая. — Что-то у меня, впрочем, получилось.
Мы помолчали. На языке вертелось «Что именно?», но спросить я не решался.
— Что ты знаешь о магии огня? — внезапно спросил он. — Не о грубом пламени, а об изначальном искусстве?
— Мы потеряли его, — чуть удивленно ответил я. — А может быть, его никогда и не было. Когда одни из нас стали людьми, а другие ушли в прошлое… но это миф.
— А мы именно о мифах и будем говорить, разве ты не понял? Ради чего еще кто-то по доброй воле полезет в логово магов? Или полетит освобождать свой дом в компании трех авантюристов? Нами управляют легенды, Квентин.
— Хорошо, — я пожал плечами. — Драконы вышли из первозданного огня и населили мир много тысяч лет назад. Легенда гласит, что первые из нас не боялись воды, а в управлении огнем не знали равных. Они повелевали ветром, иллюзиями, создавали и лечили, то становясь собой, то возвращаясь. Так было, пока двое не поднялись над сородичами, и один не убил другого из-за власти.
— Из-за власти? — Эрик приоткрыл один глаз. — Ты знаешь это наверняка?
— А из-за чего еще? — Ответа не последовало, я перевел дыхание и продолжал: — Хорошо, пусть каждый видел путь, и дорога одного шла туда, куда другой его пустить не мог. Пусть оба желали остальным лишь добра, и в пепел подробности. Вот только сородичи не простили убийцу. Его казнили, и тогда же мы стали уязвимы. Дождь, кувшин воды в лицо или купание в реке разрушит чары и сделает любого из нас беспомощным. — Я замолчал, вглядываясь в лицо собеседника. Он, казалось, задремал в кресле. — Наступило время льда, которое длилось несколько тысяч лет. С наказанием пришло уныние, и многое было забыто.
— Когда мне было семь, я поднял руку на отца, — сказал Эрик. — Он облил меня с ног до головы и запретил вытираться. Миф в действии.
— Наверное, обидно было. — Я не удержался от улыбки.
— Не то слово. Но пока мы были вместе, я учился. Нам ведь так немного осталось, Квентин. Старые свитки, древние легенды. Обрывки языка, из которого мы не помним почти ничего, кроме имен. Вот ты, например, как переведешь «Драконлор»?
— Знание о драконах.
— Браво! А «Лин»?
Я насторожился.
— Девушка из трактира? При чем тут она?
— О, да ты не терял времени даром. Знаешь, как она получила свое имя?
— Лин говорила об огненном имени, — осторожно ответил я. — Тот маг отметил ее, понадеялся, что она станет волшебницей? Но зачем, если она не чувствует огня?
— Сложный вопрос, — Эрик открыл глаза, выпрямился в кресле. — Думаю, волшебник, давший ей имя, преследовал другую цель. Его звали Корлин; ты слышал о нем?
— Эрик, я провел последние годы в блистательном нигде. Маги и глашатаи по непостижимым причинам обходили нашу ферму стороной.
— В том-то и дело: маги Галавера знают о нем немногим больше, чем ты. Корлин путешествовал, собирая знания о тонком огне — то, что мы забыли, утратили, растеряли. Всю жизнь он писал книгу, назвав ее Драконлор. Горькая ирония, не правда ли, Квентин? Маг совершил то, что должны были выполнить мы.
— Он был здесь? — Я вскочил, чуть не перевернув столик. — И вы знаете, где книга? И мы сможем начать все заново? Вернуть замки и земли, тонкую магию, перестать прятаться?