Книга Ратник. Меч времен - Андрей Посняков

— Вася, а ты мне «шмайссер» свой сфоткаться дашь?

— Не «шмайссер» это. Эм-Пэ сорок.

— Ну, все равно — дашь?

— Да дам, жалко, что ли? А ты мне — кольчугу! И меч! Сам, что ли выковывал?

— Купил. Есть магазины…

— А-а-а… — Веселый Ганс зажевал водку вареной колбаской и, улыбнувшись, добавил: — Кстати, о магазинах… У меня и снаряженный имеется!

— Да ты что! — едва не поперхнулся Михаил. — У тебя что, автомат-то стреляет?

— Да еще как, — Василий скромно потупил очи. — Лично откопал, лично в порядок привел… держу, правда, недалеко, в схроне. А то ведь, сам понимаешь…

— Да уж, дело уголовное.

— Ничего, пока не схватили… По бутылкам сегодня постреляем, ага! Девок ваших позовем… желательно — скромниц.

— Ага! Постреляем, — сплюнув, Миша покрутил рукой у виска. — Да на эти выстрелы весь поселок сбежится!

— Так ведь…

— Слышимость тут… О! Электричка!

Где-то в стороне — а казалось, рядом — прогрохотал поезд. Снова запели птички, вороны закаркали… то есть эти… коростели…

… и закричал кто-то. Оборванно так, будто бы кричавшему поспешно заткнули рот.

Приятели переглянулись:

— Показалось? Или в самом деле кричали?

— Тсс! — Миша приложил палец к губам…

Долго ждать не пришлось — из ближайшего ольшаника снова послышался крик — на этот раз, похоже, мужской, досадливый… И ругань — «ах ты ж, сучка!»… И удар — словно пощечину закатили. И снова женский крик.

— Кажись, девчонку бьют, — несмело предположил Веселый Ганс. — Местные разборки.

— Местные, — поспешно — пожалуй, даже слишком поспешно — согласился Михаил. И тут же, устыдясь собственной трусости, добавил: — Все равно, нехорошо женщин бить!

— А пойдем, глянем! — с неожиданной решительностью Василий вскочил на ноги. — Может, помощь наша нужна? Может, там…

— Пойдем! — азартно кивнув, Миша отбросил в сторону опустевшую бутылку.

Не много и выпили, а ведь вот, потянуло на подвиги! Трезвым-то Михаил ни в какие разборки не ввязывался, особенно — в чужой стороне, и не потому не ввязывался, что за собственную физиономию опасался, а потому, что и на этом обжигался уже не раз — так всегда выходило, что местные-то вскоре помирятся, а крайним-то ты будешь! Чего встрял? Кто тебя просил-то?

Ну а тут… Выпили чуть — осторожность-то и прошла, схлынула, неизвестно куда…

За ольшаником стояли трое… точнее сказать — четверо, четвертой была молодая странно одетая девушка, которую держали за руки двое подростков самого гнусно-пролетарского вида — в замызганных майках, китайских спортивных штанишках и стоптанных туфельках на босу ногу. Третий — стриженный наголо качок — с мерзкой ухмылкой деловито задрал девчонке… юбку, что ли? Нет, платье — длинное, синее, с вышивкой, с опушкой… этакого старинного, древнего даже можно сказать, покроя.

Девчонка — красуля такая, по всему видать, синеглазая златовласка, не стояла спокойно — вырывалась… вот пнула ногой одного из гопников. Тот завыл:

— Леха, она дерется!

— Вот сучка недоумная! Счас я ей! — бритоголовый качок размахнулся…

Не раздумывая, Михаил рванулся вперед прыжком, перехватил гопнику руку, и с размаху заехал кулаком в челюсть!

Веселый Ганс тоже вступил в дело, схватившись сразу с двумя… Правда, эти двое выглядели весьма худосочно, а вот что же касается Мишиного соперника… Быстро оправившись от удара, он, в свою очередь, нанес свой, да так, что у Михаила перед глазами запрыгали зеленые звездочки… что его еще более раззадорило.

Ах ты ж, хмырь!

— Я тебе покажу, как к девушкам приставать!

Миша набросился на качка, словно разъяренный бык — схватил за грудки, ударил головой в лицо… Гопник закричал, двинул руками по почкам, заорал своим:

— Бей их, парни!

Ах, бей?!

На, вот тебе! Еще, еще, еще!!!

Михаил не чувствовал боли — только смачно наносил удары, казалось, что много и часто… Часто и пропускал… Согнулся, получив пинок в живот… Тут на подмогу рванул Веселый Ганс, видать, успел уже расправиться с подростками…

Где-то неподалеку послышался вой милицейской сирены.

— Атас! — глухо закричал кто-то из подростков. — Менты, Леха!

— Сам слышу, — с силой оттолкнув Ганса, качок бросился в кусты. Оглянулся, погрозив разбитым в кровь кулаком. — Еще посчитаемся!

— Давай, давай, попробуй…

Миша устало опустился в траву. Гоняться за гопниками не хотелось, да и разбитая физиономия вдруг вспыхнула болью, эх…

— Слушай, а где девчонка-то? — выскочив из кустов (и что там выискивал? похоже, даже болтал о чем-то с ментами из подъехавшего «уазика», наверное, рассказывал про гопников), сварщик присел рядом. — Ушла куда, что ли?

Михаил пожал плечами:

— Да убежала, наверное, чего ей тут дожидаться-то?

— Так, с нами хоть бы это… познакомилась бы.

— Ага, приятный момент для знакомства и светской беседы! Ну, ушла — и ушла… как бы только эти ее не догнали.

— Да не до этого им — сирену, небось, слышал?

— Слышал… — Миша потянулся. — Ох, и здорово же мы им наваляли!

— Да уж, — расхохотался Веселый Ганс. — Тебе, я смотрю, тоже досталось нехило!

Михаил ничего не ответил, лишь только поморщился.

— А она ничего, красивая, — прищурясь, Василий посмотрел в небо. — Девчонка-то эта. Блондинистая, с косою… Одета чудно, видал? Наверное, тоже из ваших…

— А очень может быть! — встрепенулся Миша. — Наверное, тоже на реконструкцию приехала, да чуть припозднилась. Ну да — так и есть! А тогда мы ее сегодня увидим, и, может быть, даже очень скоро!

— Вот и познакомимся, — Веселый Ганс потер руки. — Ну, чего, пойдем, что ли? Эх, ну и рожа у тебя, Шарапов! Красавец!

— На себя посмотри!

— Да я-то еще ничего… Во-он, за тем овражком, наши. Пойдем?

— Не, — Михаил отмахнулся. — Схожу лучше к реке, умоюсь.

— Эт правильно. Тебя подождать?

— Сам приду…

Спустившись к реке, Миша сбросил в траву джинсовку, стащил разорванную футболку, умылся — эх, хорошо! Только вот все тело болит… и рожа. Губу ведь расквасил, гад лысый! И под левым глазом точно синяк намечается. Правильно Вася сказал — «красавец»! Ну, да и черт-то с ней, с рожей! На работе о Мишином увлечении знали, а в битве мало ли что приключится? Всяко бывает. Рубка — дело такое, случаются и синяки, случается — и ребра ломают.

— Ну что, умылся?

Вытерев футболкой лицо, Михаил оглянулся — позади стоял Веселый Ганс и улыбался. В вермахтовской серо-стальной форме, с МП-40 на груди.