Книга Лишние детали - Мерси Шелли

– Не поверишь: увлекся искусством.

– Не поверю. Хотя мне всегда было интересно, почему крутые спецы вроде вас занимаются такой ерундой, когда вокруг столько серьезных преступлений.

– Почти каждый преступник считает, что его преступление несерьезное или вообще не преступление.

– Откуда вам знать, что думают преступники, если вы их не ловите? Во время последнего Весеннего Карнавала в нашем городе украли генометрики у полумиллиона человек, теперь их можно до конца жизни шантажировать. Кто это сделал? Так и не нашли. И кстати, про пищевые принтеры, которые вы тут вспоминали – два месяца назад была взломана самая массовая модель домашней пандоры. Человек триста в первый же день отравились, а сколько теперь народу боятся даже трогать еду из пандор! И такие преступления безо всякого наказания – ежедневно. Вы говорите, это ваш любимый ресторан? Ну, я уверен, что даже здесь сегодня ночью можно будет запросто купить дозу такого верта, от которого мозги превращаются в маринованную креветку. А вы тем временем за песенками гоняетесь.

– У каждого своя работа, – сказал Сондерс.

Раньше он всегда давал задержанным выпустить пар, это даже считалось обязательным на курсах по допросам: когда человек израсходует эмоции, его проще ломать. Но сегодня многословие раздражало. Тем более что всё сказанное – правда.

– Да знаю я вашу работу! – Парень как будто почувствовал слабину оппонента и заговорил быстрее. – Я же на экономическом учусь. Всё определяется балансом стимулов. Есть преступления, которые выгоднее совершать, чем раскрывать. Но есть и наоборот. Вы выбираете себе те, раскрытие которых лучше стимулировано. А где нынче самые выгодные «пострадавшие»? Там, где товар создается автоматически, тиражируется в любых количествах с минимальными затратами. Это и есть цифровой интель. Медиаиндустрия, на которую вы работаете.

– Извини, я в таких науках не силен. – Полковник крутил нож между пальцев, от большого к мизинцу и обратно. – Но про стимулы вопрос хороший. Ладно, тогда давай так…

И он рассказал про Мико. С самого знакомства. И как был последний раз в больнице, давал ей обещание. Как мучился на концерте, но не смог записать энку. Он рассказал даже о том, что сам приложил руку к внедрению системы чистки памяти.

– Красивые у вас легенды, – заметил парень, когда Сондерс замолчал.

– В полицию можем вернуться хоть сейчас, там никаких легенд. Лицо твое уже пробили по базе, мне даже спрашивать нечего. Брэм, так тебя зовут? Официальная работа – кардиодрамер в развлекательном центре. Имеется лицензия на миксы персонального биофидбэка с музыкальными произведениями, официально разрешенными для публичного… и так далее. Задержан второй раз по подозрению в нелегальном исполнении. Вся сетка твоих знакомых тоже пробита, так что не один загремишь. А если мне поможешь, я организую тебе вариант получше. Это не вербовка. Это мое личное. Если раскроется – меня накажут посильнее, чем тебя.

Парень прошелся по кухне, остановился у стеллажа с посудой. Вынул чайную ложку, помахал в воздухе.

– Хорошо, я согласен. Слушайте.

Ложка звякнула по металлическому столу.

– Это си-бемоль.

Брэм подошел к Сондерсу и показал ноту на бумажной ленте. Лицо полковника просветлело:

– Значит, про стаканы я угадал.

Точь-в-точь как утром в саду клиники, весь груз его солидных лет разом свалился с плеч. Сондерс метнулся к раковине, открыл кран. Потом к шкафу-сушилке. Вместо стаканов там нашлись чашки. Одна с грохотом разбилась, когда он неуклюже схватил сразу несколько. Наливая воду, он намочил рукава и забрызгал брюки. Наконец, расставил чашки с водой перед своим неожиданным учителем.

И с лицом ребенка, делающего первый шаг по первому снегу, – звонко стукнул ножом по одной, по второй, по третьей. Звучало как Баг знает что. Но учитель музыки был рядом.

* * *

Они пришли без опоздания. Зато Сондерс появился в клинике на полчаса раньше, и все полчаса провел как на иголках. Он не сказал Мико о своей опасной задумке. Вдруг они не явятся, зачем ее расстраивать? Пришлось вымученно припоминать веселые моменты совместного прошлого, делая вид, что только ради этого и пришел.

О втором концерте, где он был сегодня утром, Сондерс тоже ничего не сказал. А сама Мико не спросила – берегла его от оправданий. Он, конечно, обещал, но что он может сделать? Запретили – значит, запретили. Ну, хоть сам послушал, и то хорошо.

Но когда ее муж вдруг оборвал разговор и с невиданным доселе выражением лица уставился в сад сквозь решетку беседки, она сразу поняла, что это связано с обещанием. Трое молодых людей шли вдоль пруда с лилиями. Вот они поднялись на ажурный мостик… Мико даже приподнялась на постели, когда увидела, как пальцы одного из незнакомцев танцуют по перилам, отбивая неслышный ритм.

– Фредди, кто это?

Он хитро подмигнул ей. Затем подключился к системе охраны клиники. Все сканеры молчали: у идущих по мостику не было ничего подозрительного. Никакой электроники вообще. Как и договаривались – но Сондерс всё равно не мог к этому привыкнуть.

Молодые люди вошли в беседку, скромно поклонились. Повисла пауза. Сондерс кашлянул в кулак. Брэм поставил сумку на пол и вытащил из кармана пачку разлинованных бумажных полосок. Верхняя была сильно измята и покрыта множеством дырочек. Музыкант передал верхнюю полоску полковнику.

– Удалось разобрать? – спросил Сондерс. – Там на концерте… я ее в рукаве держал. А ноты помечал иголкой от запонки. Не знаю…

– Всё нормально, мы сыгрались. – Брэм раздал ноты приятелям. – Хотя, честно говоря, я не верил, что у вас получится. При мне еще никто так быстро не обучался на слух записывать. У вас способности!

«Других в нашу службу не берут», – хотел было сказать Сондерс, но промолчал. Он был еще моложе, чем они, когда это началось: радиоперехват в армейской учебке, чтение морзянки на любой скорости, определение вражеских передатчиков «по почерку»… А спустя тридцать лет – аудиометки в пиратских фильмах, позволяющие даже без искина вычислить, в каком кинотеатре снимали, в какой подпольной студии делали перевод… Но когда эти способности, усиленные тренировками в Артели, последний раз приносили тебе радость? Сегодня – да. А все годы до этого? Нечем хвастать.

Получив ноты, один из парней взял стул, перевернул его и начал натягивать между ножек какие-то прозрачные нити. Струны, понял Сондерс.

Тем временем Брэм достал из сумки стаканы и стал наполнять их водой из бутылки, тихонько постукивая по каждому, чтобы настроить нужный тон. С этим процессом полковник был уже знаком. Зато материал для третьего инструмента показался ему чудом конспирации: банальный пакет с овощами, какие ежедневно приносят в больницу. С помощью пластикового ножа пара огурцов, морковина и тыква за несколько минут превратились в хитроумное устройство, издающее гулкие звуки, если в него подуть.

Мико была в восторге еще до того, как они начали играть.