Книга Серебряный волк - Алла Гореликова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выезжаем с рассветом. Тракт бежит вниз, ежевичные заросли по обочине тонут в сумерках, поросшие лесом горы впереди скрывает туман, и Ракмаиль заметно нервничает. Ворчит что-то себе под нос, озирается по сторонам, то и дело, привставая на стременах и почти валясь на шею коню, хватается за подвешенный к уздечке амулет. Покрикивает напряженным полушепотом: «Смотрите, парни!» – и так всех утомил, что даже Тувиль не выдерживает, отвечает на очередное «смотрите»:
– Хозяин, не заводи ребят, драться плохо будут. Смотрим.
Через пару часов, как раз к началу дня, выезжаем к таргальской заставе.
Ракмаиль еще раз бурчит свое «смотрите» и, прихватив мешочек с золотом, входит в будочку у ворот. Выходит нескоро. Покряхтев, велит сгрузить бочку с вином.
– У них такие законы – или стража внаглую вымогательством промышляет? – тихонько спрашивает Лека.
– Умолкни, – бормочет сквозь зубы Тувиль.
Из будочки выходит стражник, стучит по бочке, делает ручкой: проезжайте, мол. Створки ворот неторопливо ползут в стороны.
– Ясно, – усмехается Лека.
– Двинули, – рявкает Ракмаиль. – Да глядите в оба!
Караван въезжает на землю Таргалы.
Время… я уже потратил его бездумно много на поездку по степи, на неполный месяц пути, в котором ничего не происходило. В этот раз случиться могло что угодно, но Серж убедил меня не задерживаться чрезмерно, и я с ним согласился. Признаться, я почти поверил, что Серый погибнет в этом пути: ни я, ни Серж, ни брат библиотекарь не смогли придумать иной причины тому, что друг и побратим принца Валерия не упоминается ни в одном варианте сказания.
Поэтому я смотрел на путь каравана глазами Леки. И каждый раз перед тем, как погрузиться в видение, напоминал себе: не смотри на рутину, Анже. Ищи события. Но каждый раз в глубине души молил Господа: пусть не станет этим событием гибель Сереги!
Был сожженный мост. Пришлось разгружать телеги и перетаскивать груз через широкое, усыпанное скользкими камнями русло и узкий ручей посреди. С проклятиями поднимать тюки и бочки на обрывистый, заросший ежевикой берег. Сдерживая битюгов, чуть ли не на руках нести опустевшие телеги, обходя валуны, оскальзываясь и кляня все на свете… переправа заняла весь день. И счастье еще, что обошлось без засады на берегу. И без вывихов у оступавшихся на скользких камнях людей. Но день этот так всех измотал, что заснули, не дождавшись горячего ужина, а груз остался лежать кучей до утра, – и в путь отправились, отдохнув, поев и загрузив телеги, ближе к полудню.
Был обвал, перегородивший дорогу, – и половина охранников помогала возчикам растаскивать камни, а другая, скорчившись за повозками, с самострелами наготове ждала нападения. Но, вот странность, – никто не напал. Кажется, даже купец не столько радовался этому, сколько пребывал в тягостном недоумении.
Был не в меру наглый, по мнению Ракмаиля, гном – стоял себе посреди тракта, открыто, не таясь, всунув широкие ладони за кожаный ремень пояса, – ухмыльнулся, услыхав: «Не стреляйте покуда», – и сказал:
– Плати, купец. Плати, и мы тебя не тронем, до самой Корварены доедешь спокойно.
– Я уже платил на границе, – буркнул купец, сам отлично понимая, как смешно и жалко звучат эти слова.
– Людям, – без тени смеха уточнил гном. – А здесь – наши угодья. Плати пошлину, честной купец!
– Ладно, – Ракмаиль махнул рукой. – Сколько?
– Половину.
– Чего?!
– Груза, – невозмутимо пояснил гном. – Половину твоего груза.
– Да вы сдурели, уважаемые! Что ж это теперь, из-за вашей дурацкой войны мы не можем торговать?!
– Э, вам ведь предлагали запродать груз, помните? И предупреждали… Нет, не надо! Не пытайтесь развязать бой, почтенный. Или вы хотите попросту провалиться под землю вместе со всем вашим товаром, лошадьми и людьми?
Ракмаиль медленно опустил руку. Переспросил:
– Половину груза?
– Или весь, если удумаете драться. Вместе с вашими жизнями. Или – половину и свободный проезд в Корварену. Я так полагаю, в убыли вы не останетесь.
Ракмаиль отличался редким здравомыслием. Правда, всю дорогу до Корварены он безбожно ругался, – но дорога и в самом деле прошла спокойно, единственным событием после гнома-вымогателя стала встреча с отрядом королевской гвардии в дне пути от столицы.
Лека, Серега и Ясек постарались ничем не выделяться среди других охранников. Что же касается Ракмаиля – купец умудрился повернуть дело так, что гвардейцы проводили караван до самого дворца, а их командир обещал лично доложить королю о размере гномьих дорожных пошлин. Похоже, купец уже рассчитал, как получить выгоду и с привезенного товара, и с того, что остался «в загребущих лапах нелюди».
– Принц рос, а дела в стране шли всё хуже. Король посылал против Подземелья рыцарей своих – но рыцари возвращались, не находя пути к врагу. Король разослал по стране гвардию – но гвардия нашла лишь бесславную гибель. И король, не умея найти гномов и дать им решительный бой, начал истреблять своих же подданных, тех, кто учился у гномов и торговал с ними. И Корварена лишилась лучших своих мастеров, и добрый доспех стал так дорог, что мало кто из рыцарей мог достойно снарядиться на битву. Хороший же клинок и вовсе невозможно стало купить, и те счастливцы, что владели оружием гномьей работы, берегли его пуще жизни.
Мишо кашлянул. Взял чашку с водой. Поставил обратно. Вздохнул.
– И год от года жизнь на Золотом Полуострове становилась всё хуже, и страна наводнялась разбойниками и нищими… по правде сказать, святые отцы, это кажется мне удивительным. И война с Подземельем, бесславная для короля Анри, но все же не прекращаемая… и это истребление собственного народа… много лет… будто бы короля снедала страсть, безумная и бестолковая, сжигающая разум и здравый смысл. Я не понимаю… но так было!
– Человек ходит, Господь водит, – вздохнул светлейший отец Николас. – Не нам судить о путях Промысла Вышнего, ибо непознаваемы и неисповедимы… продолжай, сын мой.
– И было так до того дня, когда принц Карел вступил в совершеннолетие. – Мишо отхлебнул-таки воды, вздохнул, на миг задумался. Его жизнерадостное круглое лицо помрачнело, и голос зазвучал глуше. – В тот день, когда возмужавший принц получил из рук отца родовой меч, меч первого вассала и наследника трона, сказал он: «Отец мой король, что за страну оставишь ты мне? Разоренную, обезлюдевшую и беззащитную! Ты проигрываешь эту войну, отец мой король! Так разреши мне уладить дело миром». Но король, которого уже тогда называли Грозным, в ответ отрекся от своего сына и первого вассала, от наследника своей короны – отрекся за трусость и малодушие, недостойные будущего короля. Так и объявили глашатаи – в Корварене и по всей Таргале. Принц, в имени которого жила надежда, стал никем. Безродным отщепенцем, человеком без герба и без чести. И только королева Нина, ведьма и провидица, верила в будущее сына и не лишала его права на честь в словах и мыслях своих. Но и она не решалась спорить с королем, защищая сына, – ведь молодой и храбрый воин не пропадет и в изгнании, а что станется с женщиной, если отречется от нее муж? И королева лишь молилась за сына, не зная, чем еще помочь ему.
