Книга Тридцать первый выстрел - Сергей Самаров

* * *

Вечером, вернувшись на базу, я не стал озадачивать группу, с которой проводил занятия мой заместитель майор Желобков. Во-первых, я знал, что Желобков, когда проводит занятия, дает такую нагрузку, что и ноги, и руки, и спина потом гудят, как деревянные столбы в линии электропередачи. А это обычно мешает хорошо мыслить. Во-вторых, я оттягивал свое сообщение, чтобы не расстраивать ребят. Официально наша полугодовая командировка заканчивалась через десять дней. А обычно операции, связанные с предварительным поиском, затягивались минимум на полтора месяца. Правда, здесь часть работы была уже выполнена. Остался только оперативный поиск, который в наших силах провести быстрее, а потом уже и завершающая фаза операции. Но предполагать сроки всего этого было делом нереальным, и никто бы не взялся за такое. И потому я предпочел промолчать и даже отмахнуться от своего заместителя.

– Так… Поболтали. Работа небольшая. Завтра расскажу…

Но и с утра рассказать я ничего не успел, потому что следовало встретить машину и подготовить ангар для стоянки мотодельтаплана. Если память мне не изменяет, то стоянка без ангара или без подстраховки от опрокидывания запрещается при ветре скоростью более шести метров в секунду. Такой ветер случается нечасто, тем не менее бывает. И, чтобы машину не изуродовало, ей требовалось сразу подготовить условия. Мне сразу подумалось, что нужен ангар, а не простые крепления. Это чтобы не пришлось отвечать на вопросы любопытных. Под базу спецназу ГРУ выделили площади какого-то бывшего производственного комплекса; может быть, даже завода, давно забывшего, что он когда-то выпускал. И производственные помещения на роль ангара вполне могли бы подойти. Хотя меня смущали ворота, которые, возможно, пришлось бы расширять. Или же разбирать каждый раз крыло[2], что не есть хорошо. Но сначала следовало вообще посмотреть, что представляет собой машина, и узнать размах самого крыла, а потом уже примеряться к воротам в производственный корпус.

Помещения я сразу осмотрел. Два из трех были заняты под гаражи для армейской техники, а третий вполне мог бы подойти нам. И даже не весь корпус целиком, а только его часть. Третий корпус имел, на поверхностный взгляд, вполне подходящие ворота. И даже рельсы были, наполовину засыпанные землей. Наверное, можно было бы и тележку найти, которую катали по этим рельсам, чтобы использовать ее при необходимости. До прибытия машины я успел найти коменданта военного городка и договорился с ним относительно производственного корпуса. Возражений не последовало, хотя я готов был надавить авторитетным звонком генерала ФСБ. Комендант обещал написать приказ в течение десяти минут после завтрака. Таким образом, производственный корпус перешел в распоряжение спецназа ГРУ. Туда же я планировал устроить и научную бригаду вместе с двумя машинами. Это тоже не встретило возражений со стороны коменданта.

И как раз после завтрака, когда последний, видимо, писал приказ, пришла машина. Мне позвонили с проходной; я послал старшего лейтенанта Сережу Мальцева встретить машину и показал, куда ее следовало перегнать. Доверенность на получение я подписал еще накануне в кабинете генерала, и она должна была сейчас быть у экспедитора…

* * *

Я сел за стол у окна перед включенным заранее компьютером и вставил диск, чтобы еще раз посмотреть данные перед тем, как поставить группе задачу. Сам наблюдать за разгрузкой машины не пошел. Это своего рода разновидность мазохизма. Я люблю иногда вот так оттянуть самый интересный для меня момент. Удовольствие от этого получаю. Больше двадцати лет прошло после моего последнего полета на дельталете, а любовь к полетам не прошла. Сильная любовь, говорят, никогда не проходит, если не будет вызывать отвращения. Такое тоже иногда случается. У меня отвращения к дельталету не было, и взяться ему было неоткуда. Слава богу, падать и разбиваться не доводилось. Вот условий для любимого занятия не было, и это многое решало. Если, скажем, моя группа после командировки получает заслуженный отпуск, то я, как командир, тоже получив такой отпуск, воспользоваться им в полной мере не могу, хотя и хочется иногда на все плюнуть и о себе, любимом, подумать. Но я вовремя вспоминаю, что у командира много забот, и никто, кроме него, заботу о будущем группы проявлять не будет. И я забочусь…

А оттянуть приятный момент, подавить свое любопытство – в этом есть какой-то приятный момент. Зато потом это любопытство будет удовлетворено вдвойне и втройне. И будет гораздо приятнее прикоснуться к машине, на которой вскоре мне предстоит летать. Может быть, даже сегодня днем. Все зависит от того, как быстро удастся собрать мотодельтаплан. А это, в свою очередь, зависит от того, насколько крупными узлами его готовили к отправке. Чем крупнее узлы, тем быстрее сборка.

Я посмотрел в монитор на карту, чтобы оторваться от приятных дум и приступить к непосредственным делам, увеличил ее, насколько позволяло разрешение изображения. Но карта опять навела меня на мысль о полете над местностью, мысль против воли трансформировала графическое изображение в реальное, и я представлял все это сверху, словно видел в полете. Представил реально, как наяву… Нет, так работать было невозможно.

А вскоре я поймал себя на том, что вместо монитора смотрю в окно. Но возвращаться взглядом к карте не спешил, потому что увидел, как старлей Мальцев идет в мою сторону характерной «зимней походкой». Что такое «зимняя походка» у спецназовца, понять нетрудно всякому, кто ходил в горный зимний маршрут, как нетрудно и догадаться, откуда эта походка взялась. Тропа в зимних горах – а когда ее нет, и любая поверхность, по которой проходит маршрут, – предполагает, что человеку лучше не поскальзываться и не падать. Слишком много здесь таких мест, где его придется долго отскребать от камней, когда он сорвется с большой высоты. Потому на зимнем маршруте ноги обычно ставятся шире обычного, и походка от этого становится слегка раскачистой, что называется, морской. К такой походке старательно привыкаешь, а потом трудно от нее отвыкнуть. Впрочем, и летом в горных условиях такая походка часто помогает идти увереннее, не поскальзываться и не спотыкаться.

И все же, пока старший лейтенант преодолевал двести метров до здания, я усилием воли заставил себя сосредоточиться, уменьшил масштаб карты, чтобы не местность рассматривать, а иметь возможность сделать анализ, который, кстати говоря, за меня уже сделали аналитики ФСБ. Они даже запросили все данные по погоде в дни, когда были зарегистрированы полеты, и предоставили их мне. И я теперь мог ориентироваться на скорость ветра и условия для безопасного полета простого дельтаплана и сделать вывод о возможном векторе полета. К сожалению, я имел дело только с дельтапланом, а не с дельталетом. Там можно было хотя бы приблизительно подсчитать запас топлива, рассчитывая на стандартный бак, и определить продолжительность полета. Хотя и здесь могли бы возникнуть проблемы, поскольку дельталет имеет возможность после набора высоты лететь с выключенным двигателем, просто планируя. Но даже приблизительный подсчет расстояния дал бы хоть что-то. Не каждый мотодельтапланерист будет планировать в полете. С двигателем многие чувствуют себя увереннее. Все зависит от опыта и мастерства самого пилота. Да и необходимости летать на дальние расстояния у человека, имеющего не самые добрые намерения, нет. В нашем случае дельтаплан летал, скорее всего, по необходимости. Сначала выбирались наиболее удобные участки для проведения какой-то акции, о чем говорит тот факт, что все полеты проводились вблизи дорог на участках, где есть во множестве повороты и обрывы рядом с этими поворотами. А потом уже проводилась сама акция.