Книга Приручение зверя. Новая Лолита - Эмили Магуайр

Расчесывание волос, чистка зубов, мытье под душем — по ощущениям все напоминало мастурбацию. Она застегивала лифчик, думая «кожа у меня на спине глаже, чем на лице». Она трогала себя, говоря «вот мой палец, вот мои ребра». Ночью она просыпалась оттого, что кто-то касался внутренней стороны ее бедер; казалось, незнакомые пальцы дергают ее за соски. Какой-то старик дотронулся до ее поясницы, когда она залезала в автобус, и она содрогнулась, как будто он засунул ей внутрь всю руку, как будто он забрал у нее кусок души.

Тело ее всегда было горячим. Ее трусы всегда были влажными. Каждый вечер требовалось помыть волосы и побрить ноги. Коленки ее все время ныли, и мелкие синяки появлялись, блекли и темнели вновь на внутренней стороне ее бедер и на запястьях. Иногда на ягодицах или шее появлялись засосы. Она чувствовала себя выше и сильнее и ходила широким шагом. Она сияла и не могла поверить, что все, кто смотрит на нее, не знают.

* * *

«Никто не может узнать», — говорил мистер Карр ежедневно, до, после, а иногда во время занятий любовью. Иногда он смягчал эти слова, говоря: «Если бы я мог сказать всему миру, как я счастлив, какое блаженство обрел», говоря, что он мечтает о мире, в котором истинную страсть встречали бы с радостью, а не карали; а бывало, он, напротив, вел себя сурово и даже угрожающе, говоря ей, что, если кто-нибудь узнает, он лишится работы и, может быть, даже попадет в тюрьму. «Вспомни об этом в следующий раз, когда тебе захочется посплетничать с подружками».

— Я не сплетничаю, — сказала Сара, и это была правда. Но правдой было и то, что ее так и подмывало рассказать кому-нибудь о том, что происходит. Она просто не могла не сказать вслух: «Я люблю его» — так, чтобы кто-нибудь услышал и узнал, что это правда.

Она думала о том, чтобы рассказать Джесс, которую она знала так давно, как никого другого, если не считать родителей и сестру. Джесс жила в двухэтажном доме псевдотюдорского стиля, стоящем рядом с Сариным двухэтажным домом псевдотюдорского стиля, с тех пор как обеим девочкам исполнилось четыре года. Их родители вместе играли в теннис и ходили на одни и те же званые обеды. Сара и Джесс подружились не оттого, что особо друг другу нравились, а оттого, что при их жизненных обстоятельствах для того, чтобы НЕ подружиться, требовалось принять твердое решение, а для этого ни одна из них не чувствовала к другой достаточной антипатии. Но, хотя они и были знакомы сотню лет, Сара не рассказала бы Джесс о мистере Карре. Джесс хихикала, когда слышала слово «пенис» и кривилась от слова «вагина». Стихи она считала скучными и ненавидела мистера Карра за то, что он заставлял их учить.

Джесс была самой старой подругой Сары, но ее лучшим другом был Джейми Уилкс, которого она знала всего два с половиной года. Они познакомились в первый день занятий в старших классах школы, на первом уроке, это был урок географии. Учеников рассадили в алфавитном порядке в классе, где столы были расставлены в форме подковы, — при этом Кларк сидела напротив Уилкса, и оба они оказались во втором ряду, перед ними сидели только Бертон и Йейтс. Учитель велел всем смотреть вперед, пока он будет распределять задания. Поэтому в течение десяти минут Джейми и Саре пришлось пялиться через весь класс друг на друга. Джейми все время отворачивался — опускал взгляд на стол или оглядывался назад, — но каждый раз снова встречался со взглядом Сары. Она улыбнулась ему; он потупился, потом поднял глаза и улыбнулся в ответ. Когда задания распределили, учитель сказал им, что они должны разбиться на пары для выполнения первого задания. Сара никого не знала и вопросительно подняла брови, глядя на Джейми, тот покраснел и кивнул. Они поняли, что им хорошо работается вместе и что у них схожее чувство юмора. Кроме того, невысокий, щуплый, астматичный Джейми был как бы самой природой предназначен в товарищи обожающей книги Саре, чье детство затянулось. Они держались вместе на задворках класса и были там вполне счастливы.

Джейми страдал повышенной чувствительностью к солнечным лучам, ветру, пыльце и траве. А еще у него была повышенная чувствительность к Саре. Он замечал каждый ее вздох, каждую перемену настроения, и теперь, когда она дышала лишь мистером Карром и думала только о нем, Джейми сразу понял, что с ней что-то не так.

— Тебе что, нездоровится? — спросил он, когда она пришла в школу в четверг, на шестую неделю романа с мистером Карром.

— Никогда не чувствовала себя лучше.

Это была правда. Вчера днем мистер

Карр читал ей вслух «Песни и сонеты» Донна. Он сказал, что любовные стихотворения Донна были вдохновлены его юной ученицей, которую он позднее уговорил бежать из родительского дома. «Только представь, — сказал он Саре, расстегивая ее рубашку, — что если бы Донн не полюбил свою ученицу... — Он снял с нее рубашку и лифчик и накрыл ее груди ладонями. — Какая потеря для западной культуры. Какая это была бы ужасная, трагическая потеря».

— Ты вся красная, — сказал Джейми. — Как в прошлом году в лагере, когда у тебя случилась лихорадка. И глаза у тебя тоже покраснели. По-моему, тебе действительно лучше было бы...

— Со мной все в порядке! — засмеялась Сара. — Ты такой паникер.

— Джесс сказала, что ты в последнее время никогда не возвращаешься домой вместе с ней. Она думает, что ты на нее обиделась.

— Вечно нафантазирует всякого. Я просто оставалась в школе после уроков. Занималась в библиотеке.

— Почему бы тебе не заниматься дома?

Сара пропустила вопрос мимо ушей. Она

повторяла в уме стихотворение Томаса Кэри, которое выучила прошлой ночью. Она собиралась прочесть его мистеру Карру сегодня. Оно называлось «Экстаз», и Сара надеялась, что оно вдохновит его на подвиги. В стихотворении был фрагмент, в котором, она была уверена, говорилось о клиторе, а еще пространно упоминалось о флюидах и эликсирах, что напомнило ей о том, чем было испачкано ее белье каждый день, когда она возвращалась домой.

— По-моему, вы что-то скрываете, мисс Кларк, — Джейми сказал это фальшиво-самоуверенным голосом, которым обычно приказывал старшему брату убираться из его комнаты, а то он ему мозги вышибет. — По-моему, ты остаешься после школы, чтобы с кем-то встречаться.

Ее сердце забилось быстрее.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, не знаю. Может быть, потому, что каждый день на последнем уроке ты все время теребишь свои волосы. И смотришь на часы каждые двадцать секунд, а потом бросаешься к двери, как только слышишь звонок.

— Ничего подобного.

Он поднял брови.

— Вчера ты снимала и снова закручивала резинку на косе четыре раза за полчаса.

Мистер Карр любил играть с ее волосами. Иногда он тянул за ее конский хвост, как за поводок, притягивая ее голову туда, куда ему хотелось, или, если она приходила с двумя косичками, он дергал за них, как за поводья. Вчера он обернул ее косу вокруг своего члена, а затем расплел волосы, чтобы шелковистые пряди скользили по всему его телу.

— Ага! Вот ты и покраснела. Почему ты не хочешь мне рассказать? Я-то думал, мы друзья.