Книга В лучах мерцающей луны - Эдит Уортон

Он продолжал блуждать мыслью в прошлом. Вспоминал долгую тоскливую весну в Нью-Йорке после разрыва с Сюзи, изматывающую скуку последних статей для энциклопедии, вялые размышления о том, как подешевле и не слишком скучно провести лето; и неожиданную, удивительную удачу, когда он с неохотой и в последнюю минуту принял предложение бедняги Ната Фалмера провести выходные у них в Нью-Гэмпшире среди девственной природы и обнаружил там Сюзи — Сюзи, которую он даже не подозревал в знакомстве с кем-нибудь из Фалмеров.

Она держалась безупречно — и он тоже, — но оба явно были очень рады встрече. А потом было неловко находиться с ней вместе в доме Фалмеров, далеко не таком большом и роскошном, в каких они привыкли гостить, — тесном коттедже, в котором хозяин вынужден был устроить себе мастерскую на веранде, хозяйка упражнялась в игре на скрипке в столовой, а пятеро вездесущих детей вопили, дудели и кидали головастиков в кувшины с водой, и обед, который подали не в четыре, а на два часа позже, соответственно был плох — поскольку повар-итальянец позировал для Фалмера.

Первой мыслью Лэнсинга было, что встреча с Сюзи в подобных обстоятельствах — действеннейший способ избавить их обоих от сожалений. Случай Фалмеров был ужасным наглядным уроком, демонстрирующим, что бывает с молодыми людьми, которые теряют голову; бедняга Нат, чьи картины никто не покупал, был в безнадежном застое как художник, а у Грейс в ее двадцать девять все уже было в прошлом, как у женщины, о которой люди говорят: «Помню времена, когда она была очаровательна».

Но самое странное, что Нат был как никогда приятным собеседником, а Грейс беззаботна и увлечена музыкой, и, несмотря на их растрепанность и неопрятность, на отвратительный обед и общую сумасшедшую обстановку, в их обществе было куда веселее, чем на пышных чинных вечеринках, на которых Сюзи и Лэнсинг вечно изнывали от скуки.

Было почти облегчением для молодого человека, когда на другой день мисс Бранч увлекла его в узкий коридор, чтобы сказать:

— Я больше не в состоянии выносить одновременно скрипку Грейс и клаксон маленького Ната. Давай выйдем прогуляемся до окончания их дуэта.

— Я дивлюсь, как они сами это выносят? — бесстыдно вторил он, поднимаясь вслед за ней по лесной тропинке позади дома.

— Может быть, стоит это выяснить, — ответила она с задумчивой улыбкой.

Но он оставался непоколебим в своем скептицизме:

— О, еще год или два, и они разорятся окончательно!.. Ты знаешь, что его картины никогда не будут продаваться. Он даже не сможет их нигде выставить.

— Полагаю, ты прав. А она никогда не сможет извлечь какую-то пользу из своей музыки.

Они поднялись на поросший соснами холм, высоко поднимавшийся над выступом, на котором примостился дом. Во все стороны простерся пустынный пейзаж с бесконечными однообразными лесистыми холмами.

— Только подумаю, каково торчать тут круглый год!.. — простонал Лэнсинг.

— Понимаю тебя. В таком случае думай о том, как путешествуешь по миру с кем-нибудь несносным!

— О боже, да! Например, как ездил в Индию с семьей Мортимера Хикса. Но другого такого шанса мне не представилось бы, и что тут, черт побери, сделаешь?

— Хотела бы я знать! — вздохнула она, думая о Бокхаймерах.

Он повернулся и посмотрел на нее:

— Знать что?

— Ответ на твой вопрос. Что делать, когда видишь обе стороны проблемы? Больше того, все ее возможные стороны?

Они присели под соснами на вершине холма, но Лэнсингу, завороженному движением на ее щеке тени густых ресниц, было не до любования пейзажем, расстилавшимся у их ног.

— Ты имеешь в виду, что Нат и Грейс все же достигли идеала?

— Как я могу утверждать такое, когда сказала тебе, что вижу все стороны? Конечно, — поспешно добавила Сюзи, — я не смогла бы прожить, как живут они, и недели. Но удивительно, насколько мало это заботит их.

— Безусловно, Нат никогда не был так блистателен. А она ему не уступает и даже превосходит. — Она задумалась. — Мы им помогли, смею сказать.

— Да — или они нам. Интересно чем?

После этой фразы — помнилось, они долго сидели молча — он взорвался мальчишеским негодованием против тирании существующего порядка вещей, вслед за чем неожиданно страстно вопросил, почему, раз уж ни он, ни она не могут изменить этот порядок, раз оба они имеют привычку воспринимать факты такими, как есть, они, глупцы, не воспользуются шансом обрести счастье единственно доступным им способом. Он не помнил, чтобы Сюзи дала на этот вызывающий вопрос какой-нибудь определенный ответ; но после новой паузы, когда весь мир сосредоточился в неожиданном поцелуе, он услышал, как она задумчиво и еле слышно пробормотала: «Не думаю, чтобы кто-то пытался проделать такое; но мы можем попробовать…» И тут же изложила ему план этого самого рискованного эксперимента, который они с тех пор проводят.

Она начала с того, что не желает никакого тайного счастья; и с обычной своей бесстрастной рассудительностью изложила, по каким причинам. Во-первых, когда-то ей нужно выходить замуж, и, заключив сделку, она намерена честно держать слово; а во-вторых, если говорить о любви, она никогда не ответит взаимностью человеку, которым не будет по-настоящему увлечена, и, если когда-нибудь жизнь подарит ей такое счастье, она не желает лишаться хотя бы части этого чуда из-за необходимости лгать, интриговать и хитрить.

— Слишком много я видела таких случаев. Половина женщин, которые, как я знаю, имели любовников, заводили их ради удовольствия таиться и лгать об этом; но другая половина была несчастна. Я буду несчастна.

Тут-то она и поделилась своим планом. Почему бы им не пожениться; принадлежать друг другу открыто и честно хотя бы короткое время и с ясным пониманием того, что, как только любому из них представится случай сделать лучшую партию, он или она будут немедленно освобождены от обязательств? Закон их страны способствует подобным обменам, и общество начинает относиться к ним так же снисходительно, как закон. Излагая свою идею, Сюзи все больше воодушевлялась и принялась объяснять, какие перед ними открываются бесконечные перспективы.

— На самом деле мы в известной степени больше помогали бы друг другу, чем мешали, — горячо убеждала она. — Мы оба прекрасно знаем свет; что не видит один, может заметить другой, — я имею в виду, в смысле возможностей. И потом, это будет для них нечто новенькое, когда мы станем супружеской парой. Мы с тобой оба необычайно популярны — почему не признать это откровенно! — и для устраивающих обеды будет благословением рассчитывать на пару, в которой оба интересны обществу. Да, я действительно верю, что нас ждет вдвое больший успех, чем тот, которым мы пользуемся сейчас; по крайней мере, — добавила она с улыбкой, — если его есть куда увеличивать. Не знаю, что ты испытываешь, ведь популярность мужчины не столь недолговечна, как популярность девушки, но знаю, моя вновь возродится, когда я предстану в качестве замужней дамы. — Она отвернулась и, глядя на протяженную долину у ее ног, тихо добавила: — И я хочу, хотя бы на недолгое время, почувствовать, что в моей жизни есть что-то свое — что-то не заемное, не чужое, вроде маскарадного костюма, или авто, или манто для выездов.