Книга Виски с лимоном - Джоу А. Конрат

– Секонала?

– Ты о нем слышала?

Я кивнула. Мне были известны все средства от бессонницы со времен Адама и Евы.

– Да, я о нем слышала. Оно вышло из обихода, когда появился валиум, который, в свою очередь, был вытеснен хальционом и амбиеном.

Сама я секонал никогда не употребляла, но делала инъекции другим. Депрессия, которую вызывали эти уколы, была хуже, чем бессонные ночи. Мой врач для подавления депрессии предлагал выписать мне прозак, но я не пожелала становиться на этот скользкий путь.

– След от иглы выше локтя жертвы как раз явился местом ввода секонала. Патологоанатом сказал, что два кубика буквально за несколько секунд способны сделать безвольным и податливым человека весом в сто пятьдесят фунтов.[6]

– А что, секонал до сих пор прописывают?

– Почти нет. Но нам удалось откопать одну лазейку. Этот препарат, в форме инъекций, держат у себя только больничные аптеки. Дело в том, что его применение подлежит строгому контролю и каждый рецепт отсылается в Иллинойсское управление профессиональных норм и правил. У меня есть список всех рецептов, выданных за последнее время. Всего с десяток или около того.

– Все равно, проверь также, не было ли краж из больниц или у производителей.

Бенедикт кивнул, допил свой кофе и внимательно посмотрел на меня.

– Ты выглядишь как мешок дерьма, Джек.

– Это в тебе рвется на волю поэт.

– Если будешь все время дежурить по ночам, Дону ничего не останется, как только шляться по улицам.

Ой, Дон! Я же совсем забыла ему позвонить и сказать, что приду сегодня поздно. Будем надеяться, что он меня простит. В очередной раз.

– Шла бы домой, выспалась хорошенько.

– Мысль хорошая. Если бы я еще могла ее воплотить.

Мой напарник нахмурился:

– Тогда пойди, развлекись со своим мужиком. Бернис постоянно наезжает на меня из-за того, что я слишком много работаю, а уж ты-то проводишь здесь часов на двадцать больше каждую неделю. Не понимаю, как твой Дон это терпит.

С Доном я познакомилась примерно год назад, на занятиях по кикбоксингу Христианского союза молодых людей – есть такая международная организация. Тамошний инструктор на тренировке поставил нас в пару. Ударом кулака я отправила своего противника в нокдаун, и он пригласил меня пообедать. Через полгода подошел к концу срок аренды Доновой квартиры, и я пригласила его переехать ко мне. Прямо скажем: отважный шаг для такого человека, как я, – опасающегося связывать себя обязательствами.

С внешней стороны Дон был полной моей противоположностью: светловолосый, загорелый, с голубыми глазами. А еще у него были полные губы – вещь, за обладание которой я могла бы запродать душу дьяволу. Сама-то я уродилась в свою мать. Не только обе мы были ростом по пять футов шесть дюймов,[7]темноволосые, с темно-карими глазами и высокими скулами, но вдобавок она тоже много лет прослужила в чикагской полиции.

Когда мне было двенадцать лет, мама обучила меня двум искусствам, существенно важным для моей взрослой жизни: как пользоваться подводкой для губ – чтобы заставить тонкие губы выглядеть толще, и как добиваться кучности в стрельбе по цели с расстояния в сорок футов из пистолета 38-го калибра.

К несчастью, мамочка передала мне очень мало сведений обо всем, что касается кормежки и ухода за мужчиной, с которым проживаешь бок о бок.

– Дона и так частенько не бывает дома, – призналась я. – Уже пара дней, как я его не видела.

Я прикрыла глаза – смертельная усталость длинными, худыми пальцами зарылась мне в волосы, затем двинулась вниз по спине. Пожалуй, отправиться домой и впрямь было бы невредно. Может, и впрямь купить бутылочку вина, потом повести Дона куда-нибудь уютно перекусить. Мы могли бы попытаться откровенно поговорить, обсудить наболевшие проблемы, которых всегда избегаем, найти решение. Может, мне бы даже удалось пройти в дамки, как сказал бы Майк Донован.

– Ладно! – Я резко распахнула глаза и почувствовала прилив сил. – Ухожу! Ты позвонишь, если тут что-нибудь разболтается?

– Обязательно. Когда придут фэбээровцы?

– Завтра, к полудню. Я буду на месте.

Мы кивнули друг другу на прощание, я извлекла свое тело из кресла и отправилась прилагать искренние усилия по налаживанию отношений с мужчиной, с которым делила кров и ложе.

В конце концов, стать хуже нынешний день уже все равно не мог.

По крайней мере мне так казалось.

Глава 3

Весь этот процесс он записал на видео. Фильм как раз сейчас прокручивается на его сорокадюймовом экране. Шторы задернуты, а громкость выведена на максимум. Он один в доме, сидит на тахте, совершенно голый. В потном кулаке зажат пульт дистанционного управления.

Всем телом он подался вперед и глядит во все глаза.

– Я собираюсь тебя убить, – произносит он же на экране.

Девушка в ужасе пронзительно кричит. Она лежит на спине, привязанная к полу, трясясь от страха. Полностью в его власти.

Свет в подвале, по-больничному яркий, резкий, раздражающе слепит глаза; здесь его личная операционная. Ни одна веснушка или родинка на ее обнаженном теле не ускользает от его внимания.

– Продолжать визжать. Это меня заводит.

Она закусывает губу, тело содрогается от усилий не проронить ни звука. Тушь для ресниц течет по ее лицу, оставляя черные полосы. Камера «наезжает», беря крупный план, пока глаза не становятся размером с волейбольные мячи, только налитые кровью.

Вкуснятина.

Камера снова отодвигается, и он закрепляет ее в стационарном положении, на штативе, а сам подходит к девушке. Теперь его тоже видно. Он голый и в состоянии эрекции.

– Все вы одинаковые. Думаете, будто что-то такое собой представляете. Фу-ты ну-ты! Где же теперь эта твоя самоуверенность?

– У меня есть деньги. – Ее голос надламывается, как щенячьи косточки.

– Мне не нужны твои деньги. Я хочу посмотреть, как ты выглядишь. Изнутри.

Он достает охотничий нож, и она начинает истошно вопить, бьется, пытаясь освободиться от пут, глаза выпучиваются от ужаса и вот-вот выскочат, как в мультике. Просто животное, и ничего больше, перепуганная скотина, трясущаяся на свою жизнь.

Эту картину он видел много раз.

– Пожалуйста-о-Боже-нет-о-Боже-пожалуйста!..

Он опускается возле нее на колени и крепко хватает свободной рукой ее за волосы, так, чтобы она не могла отвернуться. Потом щекочет ей горло кромкой лезвия.