Книга Город Сумрак - Лолита Пий

Карьера насмарку.

И еще один проект доживал последние дни.

Он машинально раскрыл ладонь — обручальное кольцо блеснуло тускло, как несбывшаяся надежда. Дурацкая верность — не ей, а собственному слову, мешала давно уже снять его и засунуть куда-нибудь в ящик до церемонии расторжения. Он вздохнул. Сорок восемь часов — и он снова будет свободен. И значит, снова один. Внезапно накатила тоска, как по утрам, после того, как здорово перебрал, — ноющая, бесцветная, какая-то вездесущая. Ему представилось собственное будущее, вереница временных отрезков, похожих друг на друга как капли воды, которые можно гонять по кругу. Вспомнились события минувшей ночи.

Он покинул башню «Дионисия» около полуночи с добычей в кармане. «Дионисия» находилась в самом центре буферных кварталов, и пока он ловил такси на Форд-авеню, ноги как-то сами привели его к старому дому. Тут же страшно захотелось выпить. Сид пропустил два такси подряд и двинулся по маленьким грязноватым улочкам, где мельтешение рекламы становилось пожиже. Возвращаться к себе не хотелось. Несколько минут он бродил по местам своей молодости, попутно отмечая покосившиеся вывески, тощий силуэт бойцовской собаки, яростно рычащей из-за ограды паркинга одной из башен, знакомый запах мокрых камней и горячего битума, и ни души вокруг. Какие-то разборки на путях вдоль речки Железки. Два полицейских фургона и патрульная машина. Наркоконтроль и Отдел борьбы с нелегальной иммиграцией делали на пару милую работенку — первые вечерние вызовы: собирали обдолбанных бомжей и банкотрупов, задубевших от собственной грязи. Сид быстро ретировался. Когда он шел по Флоренс-авеню в начале бульвара Тексако, к нему сунулся мальчишка лет восьми — в одиночку занимавшийся проституцией за много кварталов от сектора терпимости. Чтобы избавиться от него, Сид показал значок. Парнишка сделал большие глаза и добавил, что для копов — скидка полцены. Ему хочется прикупить оружия, чтобы выйти на четвертый уровень «Симуляции». Сид сунул парнишке десятку и за ухо отвел в бар на углу, где мать ангелочка заливала в себя из автомата один стакан эрзац-водки за другим. Буркнул что-то осуждающее, не стал задерживаться. Из-за барной стойки бледная копия Лилы Шуллер тоскливо глянула на него из-под пластиковых ресниц. Трейсер на запястье звякнул, сообщая о завоеванном сердце. Приторный голос Гиперцентрала пробубнил соответствующее уведомление: «С вами хотят познакомиться, объект находится на расстоянии нескольких метров. Для просмотра личного досье нажмите „Д“ и следуйте указаниям. В Светлом мире до любви — один шаг. В Светлом мире счастье — это не сон».

Из любопытства Сид бросил взгляд на данные этой Лилы Шуллер для бедных. Обычная чушь. Аттестат глупости, черным по белому. Состояние здоровья — прочерк, последние анализы от прошлой недели. Дата рождения — 12 июня 81, Восьмая восточная секция. Пятьдесят лет. Пять десятилетий. Полвека.

Он кинул последний взгляд на воссоединенную его стараниями семейку, успел заметить, как банкнота перекочевала из ладони парнишки к мамаше, та дала ему мелочь, а себе заказала выпивку. А потом Сид пошел к себе — пить в одиночку на тридцать девятом этаже отеля «Нокиа-Хилтон».

Было ровно 20:45, когда Сид прошел кордон безопасности Блока и тут же констатировал, что авария кондиционеров не обошла здание стороной. Он снял куртку, свернул ее и, держа под локтем, пересек холл с широкими мраморными плитами с буквами СЗС, от которых как будто тянуло холодком. Новенькая дежурная окликнула его по фамилии: наверху ждет курьер и раз сорок звонила жена. Сид спросил у девицы, не сообщила ли она, случайно, жене его новый номер трейсера. Та ответила отрицательно. Все аппараты на стойке зазвонили одновременно, и Сид смылся к лифтам. Там он столкнулся с двумя громилами из Отдела профилактики убийств, те поднимались из подвалов. Отношения с ОПУ у него были не лучшие после дела Лизы Легран, коллеги холодно кивнули ему и посторонились, словно неприятности по службе — что-то вроде заразной болезни.

Сид пересек опен-спейс, где царил привычный гам: стук клавиш, урчание принтеров и вентиляторов, потрескивание радиосигнала. Сверился со служебным табло и не увидел против своего имени ни вызова к какой-нибудь шишке со второго этажа, ни приказа об отстранении от должности старшего офицера. Краткое напоминание о назначенном на девять визите «Клерньюз», и вот уже перед кабинетом поджидает курьер из «Деливери», пыхтя и истекая потом в своей ярко-желтой форме из парашютного шелка, с ненавистью разглядывая гадов полицейских, занятых своим гнусным делом: битьем по клавиатуре, принуждением принтера к даче показаний, оказанием давления на клавиши кофемашины.

Сид представился, сообщил свой десятизначный номер абонента «Деливери» и получил из рук курьера большой конверт из крафтовской бумаги, под которой угадывались очертания продолговатого предмета толщиной сантиметров пятнадцать. Отдавая пакет, служащий «Деливери» протянул руку, и Сид заметил множественные шрамы по всей длине предплечья. Он сохранил на лице невозмутимое выражение и попросил того подождать пару минут. Вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Отправил в печать сделанные накануне фотографии с вершины «Дионисии». Аппарат заурчал. Он схватил вторую кружку кофе, уселся в кресло и повернулся к окнам. Кресло заскрипело под тяжестью его тела, кусочки льда в том, то именовалось термосом, давно растаяли. Сид проглотил две таблетки аспирина с кортикоидами, хлебнул кофейного пойла, вытер лоб и убрал звук радио. И только после этого сломал печать «Деливери» на конверте и вытащил из него папку.

Это была папка из тонкой кожи, которую годы смягчили настолько, что она стала гнуться, как бумага. Внутри тексты и картинки, различного происхождения и качества. Вырезки из газет, недописанные отчеты на бланках Криминальной службы Второй секции, солдатская книжка батальона добровольцев — имя густо замазано черным фломастером, — рукописные страницы, покрытые поспешными каракулями с нетвердой орфографией, разнообразные снимки: последовательные стадии затемнения неба с указанием даты и времени в правом нижнем углу, и несколько фотографий его собственного лица, распухшего до неузнаваемости, когда он лежал в коме, датированные 21 марта 20 года.

Ни сортировки по темам, ни хронологии — ничего, что могло бы помочь сориентироваться в этом хаосе. На первый взгляд подборка официальных и личных свидетельств о черных страницах истории периода гипердемократии. Подборка случайная. Никак не структурированная. Так и задумывалось. Всего лишь попытка нечто сохранить, подстраховать память. Там было все, о чем Сид хотел помнить, сберечь остроту свежих впечатлений: пожар в «Инносенс» и его сомнительное признание несчастным случаем, особый характер его, Сида, службы во время Нарковойны, его же личные разборки с Охраной информации, несколько соображений о Лабораториях, туманная хроника заката эры солнечного света. И это последнее необходимо было выяснить до конца.

Сид протянул руку к принтеру и вытащил фотографии. Убедился, что все детали пропечатались, и сунул снимки в прозрачный файл, который он вставил на нужное место среди документов. Взял из ящика новый конверт и уже собрался вложить в него папку, но передумал. Он снова открыл ее на первой странице, секунду поразмышлял, как будто на что-то решаясь, коротко выдохнул и опять стал перечитывать тридцатилетней давности записи, спрашивая себя, насколько его вчерашнее открытие позволяет в них усомниться, а может, и опровергнуть.