Книга Алхимия единорога - Антонио Родригес Хименес

* * *

Поздним утром я прогулялся по Пикадилли от парка Грин и Букингемского дворца в сторону Сохо. Окрестности дворца были полны туристов: европейцев, японцев и индусов. Группа советских ребят (все из Узбекистана) попросила меня их сфотографировать; с той же просьбой ко мне обратились индусы из Шотландии. Поскольку я был в хорошем расположении духа, я всякий раз улыбался в ответ, не придавая чрезмерного значения этой слегка нелепой ситуации.

Потом я, к собственной досаде, позволил увлечь себя толпе туристов, дожидавшейся смены караула в полдвенадцатого. Я начал подумывать о ресторанчике на улице Хопкинс, где, как мне говорили, подают изысканные блюда кантонской кухни, но ресторана так и не нашел. Отправившись на старый рынок овощей и цветов, я не обнаружил и его тоже.

Как ни странно, сам Ковент-Гарден остался на месте, только там теперь торговали всякими безделушками. На одних лотках продавались диадемы для причесок, на других — футболки; предлагались также брелки, пробки для бутылок с фотографией твоего сына, друга, жены или мужа; а еще имелись ларьки с фастфудом. В одном из баров выступала девушка, которая жестами и телодвижениями изображала поющую Эдит Пиаф, и публика аплодировала в конце каждой песни так, словно то было и впрямь выступлением великой певицы. Монеты и фунтовые банкноты сыпались дождем; не меньше получал китаец, исполнявший посреди площади песни Боба Дилана.

В конце концов я укрылся в Национальной галерее. Раньше я не знал, что там вывешены великолепные работы Веласкеса, такие как «Венера перед зеркалом» и «Портрет Филиппа Второго». Рядом висели полотна Гойи, Тернера, Ван-Гога, Сезанна и Пикассо. Пресытившись пластическими искусствами, я принялся наблюдать за посетителями, разглядывающими картины. Одну молоденькую японку приковало к себе «Купание в Аньере» Жоржа Сера. Я внимательно рассмотрел картину, потом перевел взгляд на японку — и так много раз подряд, словно человек, следящий за движениями мяча во время теннисного матча. Улыбнувшись мне, темноглазая девушка спросила:

— Не правда ли, это прекрасно?

— Восхитительно, — ответил я.

Японка снова погрузилась в созерцание, словно весь ее мир был заключен в этом полотне, словно по какой-то таинственной причине вся ее жизнь сконцентрировалась в изображенной на картине сцене и девушка пыталась запомнить ее во всех подробностях.

Я посмотрел на часы: было уже больше трех.

Выйдя из музея на Трафальгарскую площадь, я отправился к церкви Святого Мартина, поскольку, согласно туристическим путеводителям, в ее крипте находился хороший, хотя и многолюдный, ресторан. Мне удалось занять отдельный столик снаружи, в уголке, над надгробной плитой некоего благочестивого деятеля былых времен. В конце концов я получил на обед нечто вроде пирога с морковкой и салатом, который мне вовсе не понравился и утвердил меня в мысли о низком качестве британской кухни.

После обеда я прошелся по Чаринг-Кросс в сторону Блумсбери, квартала Вирджинии Вульф и других лондонских писателей. Там я двинулся по книжным магазинам, не забыл заглянуть и в «Генри Пордес букс», где нашел много интересного: очень старую Библию, английский перевод «Дона Кихота» восемнадцатого века, а за четыре фунта приобрел полное собрание сочинений Шекспира издания 1922 года. Книга того не стоила, но я давно мечтал иметь всего Шекспира на английском. Я осведомился у продавца о книгах на эзотерические темы, однако тот, должно быть, меня не понял, потому что указал на впечатляющую коллекцию старинных книг по медицине и естественным наукам. Я долго рассматривал их, но в итоге отказался от покупки и вышел из магазина со своим Шекспиром под мышкой и с твердым намерением как можно скорее обучиться литературному английскому языку.

Миновав Британский музей, я зашел в «Плуг» — в свое время это был любимый паб Блумсберийской группы, да и теперь там любят встречаться литераторы и издатели. Но я не нашел там ничего более высокохудожественного, чем прекрасная официантка, которая не спускала с меня глаз.

Однако управляющий или владелец паба (в общем, какой-то старый хрыч) строго надзирал за ней: всякий раз, когда девушка поворачивалась в мою сторону, он сам ко мне подходил, улыбался и принимал заказ. Я несколько раз приближался к стойке и, пожалуй, слегка перебрал пива ради того, чтобы оказаться неподалеку от этой красотки с лучезарным взглядом, выразительными формами и певучим голосом, удивительно похожей на актрису Кирстен Данст. Девушку окружала некая аура, грация ее движений наводила на мысль, что она не простая официантка. Я пообещал себе вернуться в «Плуг», но так и не сделал этого.

Потом я снова оказался на Чаринг-Кросс-роуд — меня привело туда литературное и киношное воспоминание о необычном романе английского букиниста и американской писательницы.[8]

Сначала я зашел в один из книжных магазинов «Уотер-стоунс», а затем в «Фольес». Там царил невообразимый хаос. Я принялся рассматривать старинные издания, но из-за дороговизны ничего не купил. А потом один из продавцов подвел меня к огромному стеллажу с очень старыми книгами; разумеется, некоторые из книг были в ужасном состоянии. У этого стеллажа я простоял довольно долго, пачкая ладони и одежду пылью и плесенью, и отобрал шесть томиков — главным образом из-за их формата. Все они были в твердых переплетах, какой-то заботливый коллекционер еще и обернул их, к тому же каждая книга стоила не дороже тридцати фунтов. В итоге я остановился на двух изданиях: «Соединении соединений» Альберта Великого[9]и «Иероглифических фигурах» Николаса Фламеля. Я отлично знал оба сочинения, но изучал их много лет назад и теперь захотел перечитать здесь, в Лондоне. Книга Фламеля была мне необходима и как повод для того, чтобы снова расспросить Виолету ее о родстве со старинным алхимиком.

Когда я заглянул в трактат Альберта Великого, чтение захватило меня, как и в первый раз, ведь я уже несколько месяцев не читал ничего подобного. Книга же Фламеля всегда казалась мне странной, магической, сложной для понимания, и у меня создалось впечатление, что это неполное издание, поскольку я не обнаружил никаких вводных пояснений, только сухие биографические данные.

Мог ли Фламель быть предком Виолеты? Я сам рассмеялся, до того нелепым показалось мне это предположение. Сколько на свете живет людей, носящих фамилию Фламель? Ну ладно, по крайней мере, благодаря купленной книге мне легче будет вернуться к нужной теме в разговоре с Виолетой.

Как бы то ни было, чтобы побольше узнать о жизни великого алхимика и освежить свои познания в древней науке, я полез в Интернет. Николас Фламель родился во Франции в 1326 году (по другим сведениям — в 1333) и умер в 1418-м. Вообще в его жизни было много неясного, я даже обнаружил в сети предположения о том, что Фламель бессмертен. Тут уж мне пришлось прочитать «Иероглифические фигуры» целиком, благо книга была не слишком объемиста, а потом приняться и за Альберта Великого, снова погрузившись в изучение алхимии, понятия которой не всегда укладывались в моей здравомыслящей голове. Наверное, я так и заснул с книгой в руках, поскольку на следующее утро в одиннадцатом часу меня разбудил стук свалившегося на пол фолианта.