Книга Немец - Юрий Костин

Но парень ответил, по-русски:

—Коля зовут меня, а фатера ваши убили под Ржевом, гады…

—Колья — это твое имя? Карашо. Das ist gut,— сказал Ральф, после чего попытался объяснить, снова жестами, что он голоден и пора бы уже накормить постояльцев. Коля явно не понимал или не хотел понимать желаний Ральфа. Он тупо глядел на ефрейтора, бросал взгляд на автомат и на парабеллум в кобуре. Из сарая вышла женщина в коричневой кофте и длиннющей юбке. Видимо, мать этого самого Коли. Остановилась на секунду, потом несмело подошла к ним.

«И вовсе никакая она не бабушка, как Зигфрид считает,— поразился Мюллер.— Но с этой манерой одеваться, с этими вечными платками не разберешь».

—Мам, немец есть просит, че делать?— спросил женщину Коля.

—А шут его знает. Вон, гуся ему своего отдай.

—Гуся, мам, не отдам. Жалко.

—Отберут, сынок, все равно, отберут. Ты не дуже-то губы раскатывай.

—Не отдам гусей и все. Тоже мне хозяева! Нашим не отдал из лесу залетным, и этим не дам.

—Не кричи ты, ради бога, дурной… Все одно — кто-нибудь заберет. Не поймешь, кого теперь бояться. Наши вон убегли, а этих понаехало до шутовой матери.

Ральф чувствовал, что русские обсуждают его просьбу, но ничего не понимал. Пожалуй, кроме одного: мальчишка вел себя слишком задиристо. Такого не приручить. Женщина то и дело поправляла цветастый платок, качала головой, смиренно скрещивала руки на груди. Ему все это надоело.

—Курицу, гуся, что хочешь, фройляйн, приготовь, и быстро,— Ральф повысил голос и добавил на смеси русского и немецкого: — Кушевать еду. Битте. Яйки, кура, сало. Комунистен капут. Матка, шнеллер!

Тут со стороны прудика донесся шум, в котором превалировал отчаянный гусиный гогот. Процесс установления контакта с местным населением был прерван сколь позорной, столь и комичной картиной: два солдата, побросав оружие, преследовали гуся, который с упорством и ловкостью, достойными спортсмена-олимпийца, уходил от погони. Ральф, было, собрался позвать Зигфрида, чтобы тот немного развлекся, но тут, неожиданно для всех, Коля метнулся к пруду, загнал всех гусей в воду, сам прыгнул вслед за ними, и, что-то выкрикивая в адрес солдат, каким-то чудом собрал вокруг себя всех птиц, которые теперь и не думали вылезать на берег.

Поначалу солдаты смеялись, но осознав тщетность попыток выманить мальчишку с гусями из пруда, рассердились не на шутку.

В одном из солдат Мюллер узнал румына Антонеску. Другой, баварец, как и Ральф, схватил винтовку. Целился в парня, издавал звуки, имитирующие выстрел. Мать Коли, причитая, бросилась к пруду, видимо, пытаясь урезонить сына.

—Уйди, мать,— буркнул Коля.

Пацан не хотел отдавать гусей немцам, то ли, полагая, что таким странным способом сумет их защитить, то ли решив погибнуть вместе с ними.

Парня вытащили из пруда силой. Он что-то кричал, отбивался. Гусей забрали всех. Явился комендант, от него за десять метров несло шнапсом. Пришел выбранный вчера староста — неприметный человек, при виде которого мать Коли прошептала что-то похожее на «воробей». Коля зло озирался по сторонам. Ральф стоял рядом, мрачно наблюдая за происходящим.

—Расстрелять его,— коротко приказал комендант, и, обведя взглядом толпу солдат и жителей деревни, отрывисто бросил: — За сопротивление законной власти. Эй, кто тут… Мюллер! Выполнять!

«Я?— Ральф не поверил своим ушам.— Почему, я?»

—Но, герр гауптман, это не по моей части. Простите, это тыловые…

—Молчать, Мюллер! Хотите, чтобы завтра они на голове у вас отплясывали свои дикие танцы? Выполнять приказ, а то я тебя сейчас самого пристрелю. Курортники… К окопам его, на холм. Доложить исполнение.

Капитан Грубер, похоже, искренне и самозабвенно ненавидел всех новобранцев, и вдвойне тех, кто из бюргерских семей, да еще прибывших на Восточный фронт прямиком с итальянской Ривьеры.

Видимо, мать Коли поняла, что происходит. Она побледнела и стала медленно оседать на траву. Парнишку толкнули к Ральфу. Мюллер зачем-то передернул затвор автомата, произнес тихо:

—Ком. В смысле «пошли».

Ральф отметил про себя, что парень держится молодцом. Его била дрожь, но в целом для человека, которому жить осталось от силы минут пятнадцать, вел себя достойно. А может, это вошедшее в поговорку русское отчаяние? Впрочем, никакое оно на самом деле не русское. Если бы Ральф собрал сейчас в один комок все свои эмоции и мысли, всю свою солдатскую тоску по дому, беспросветную, вызывающую почти физические страдания, обостренные чуждым пейзажем, он и сам бы полез под пули, не сожалея и не тревожась.

Они дошли до яблоневого сада, форсировали мелкую речушку, поднялись на холм, туда, к окопам, где под ракитами лежали не убранные трупы русских солдат.

Ральф все уже для себя решил. Убивать пацана он не станет.

Коля про это не знал. Он встал на краю окопа, косясь на серо-зеленые силуэты убитых на дне и на бруствере. Над местом боя витал тяжелый дух смерти.

Мюллер вскинул автомат. Парень вздрогнул, потом, когда раздалась короткая очередь, вздрогнул вновь, понял, что жив и уставился на Ральфа.

—Беги.— Ральф жестами объяснил мальчишке, что надо бежать.

Коля перепрыгнул через окоп и пошел в сторону пилорамы. Оглянулся дважды. Ральф направил на него автомат, поймал на мушку удаляющийся силуэт. Еще метров пятьдесят, и в него будет не попасть.

«Это не предательство, если я отпущу его к чертовой матери,— думал Ральф, продолжая целиться в русского мальчишку.— Капитан напился, меня недолюбливает, гусей все равно отняли… За это парню умирать? Пусть идет. Капитан проспится, парень вернется в деревню, они там все на одно лицо — никто ничего не узнает. Все. Думаю, своего-то гуся я заслужил».

Мысль о гусе словно вернула Ральфа к жизни. Даже нид убитых русских уже не смущал ефрейтора. Ральф развернулся и быстро зашагал вниз, мимо яблонь и ракит, по сбитым пулями веткам, через речушку, в дом к матери не убитого им Коли.

Колина мать встретила его у дома. Что-то бормотала, плакала, не пускала Мюллера в дом.

Он огляделся по сторонам:

—Жив твой сын, не шуми. Жив.

Ральф, как мог, жестами объяснил, что Коля ушел в лес. Даже изобразил бег с помощью двух пальцев. Поняла она или нет, но в глазах затеплилась надежда. Она еще что-то говорила, но Ральф, отстранив ее, вошел в дом, попутно хватил из ведра пол ковша воды, оглянулся и увидел, что мать поспешила в сторону холма. Проверить, действительно ли ее сына нет среди убитых…

Зигфрид сидел у окна, чистил небольшой тряпочкой губную гармошку. Играть он на ней не умел, носил в качестве талисмана.

—Как успехи, Мюллер? Подстрелил партизана?

—Он убежал.

—То есть?

—Убежал, скрылся в лесу. Да бог с ним, может оно и к лучшему.