Книга Ищейки в Риге - Хеннинг Манкелль

Затем он вернулся в свою машину.

«Как же не хватает Рюдберга, — снова подумал он. — Что заметил бы Рюдберг и чего не заметил я? И что бы предположил?»

Вернувшись на работу, Валландер зашел к Бьёрку, начальнику управления полиции. Он коротко доложил о случившемся у Моссбюстранда. Бьёрк выслушал его с озабоченным видом. Валландер замечал, что едва ли не каждое серьезное преступление в своем округе Бьёрк воспринимает как выпад против него лично. Но в то же время Валландер уважал своего начальника. Бьёрк не вмешивался в ход следствия и был щедр на похвалы, когда преступление удавалось раскрыть быстро. А что иной раз бывал не в духе, так к этому Валландер уже привык.

— Вот ты этим и займись, — сказал Бьёрк, когда Валландер умолк. — Мартинссон и Ханссон тебе помогут. Я думаю, мы сможем многих привлечь к этому делу.

— Ханссон ведет дело о насильнике, которого мы поймали вчера ночью, — сказал Валландер. — Может, лучше Сведберг?

Бьёрк кивнул. Все решилось так, как хотел Валландер. Так обычно и бывало.

Выйдя из кабинета Бьёрка, Валландер почувствовал, что проголодался. Склонный к полноте, он постоянно боролся с лишним весом и обычно старался не обедать. Но из-за трупов на спасательном плоту он сильно разнервничался, так что поехал в центр, по привычке припарковал машину на Стикгатан и прогулялся узкими извилистыми улочками до кондитерской Фридольфа. Там он съел пару бутербродов и выпил стакан молока. Все это время случившееся не выходило у него из головы. Вчера в 18.00 в полицию позвонил какой-то мужчина и, не представившись, сообщил о том, что должно произойти. Теперь известно, что он говорил правду. Красный спасательный плот с двумя мертвыми телами пристал к берегу. По крайней мере один человек был убит выстрелом из пистолета прямо в сердце. В карманах не обнаружено ничего, что говорило бы о том, кем были эти люди.

Вот и все.

Валландер вынул из кармана ручку и сделал несколько пометок на бумажной салфетке. Уже сейчас перед ним стояло много вопросов, на которые требовалось ответить. Мысленно он все время разговаривал с Рюдбергом. «Правильно ли я рассуждаю, не забыл ли чего?» Он пытался представить себе, что ответил бы Рюдберг и как бы отреагировал. Порой ему это удавалось, а порой перед глазами вставало только изможденное лицо друга на смертном одре.

В половине четвертого он вернулся в полицию. Вызвал Мартинссона и Сведберга к себе в кабинет и велел им передать его слова остальным.

— Дело запутанное, — начал он. — Мы можем только надеяться, что вскрытие тел и осмотр плота дадут нам хоть что-нибудь. Но есть ряд вопросов, на которые я хотел бы получить ответ уже сейчас.

Сведберг стоял, прислонившись к стене, с блокнотом в руках. Почти лысый, сорокалетний, коренной истадец — злые языки поговаривали, что его охватывает ностальгия сразу по пересечении городской черты, — он производил впечатление медлительного и апатичного человека. Но был аккуратен и дотошен, а Валландер это ценил. Мартинссон во многом являл собой противоположность Сведбергу. Ему едва стукнуло тридцать, он родился в Трольхеттане и активно делал карьеру в полиции. Кроме того, он вступил в Народную партию и, по слухам, имел хорошие шансы стать депутатом муниципального собрания на осенних выборах. В работе Мартинссон был импульсивен и слегка небрежен. Зато его посещали хорошие идеи, а честолюбие побуждало работать с полной отдачей, как только он чувствовал, что напал на след преступника.

— Мне нужно знать, откуда принесло плот, — сказал Валландер. — Как только мы узнаем, сколько часов назад были убиты эти люди, мы попробуем просчитать, сколько времени плот находился в море и откуда он мог приплыть.

Сведберг с удивлением посмотрел на комиссара:

— А разве это возможно?

Валландер кивнул:

— Мы можем позвонить в Шведский институт метеорологии и гидрологии. Там знают все о погоде и ветрах. Так мы получим приблизительное представление о том, откуда мог приплыть плот. Затем я хочу получить всю возможную информацию о самом плоте. Где изготовлен, какой тип судов может оснащаться подобными плотами. Всю информацию. — Валландер кивнул в сторону Мартинссона: — Этим займешься ты.

— А не следует ли нам начать с проверки, не числятся ли эти люди в розыске?

— С этого ты и начнешь, — сказал Валландер. — Свяжись с морскими спасателями, проверь округа, прилегающие к южному побережью. И посоветуйся с Бьёрком, не надо ли сразу связаться с Интерполом. Очевидно, нам следует с самого начала расширить поиски, если мы хотим установить их личности.

Мартинссон кивнул и записал что-то на бумажке. Сведберг в задумчивости грыз ручку.

— А я займусь осмотром одежды убитых, — продолжил Валландер. — Какие-то следы должны обнаружиться. Должно же что-то быть.

Раздался стук в дверь, и вошел Нурен. В руке он держал свернутую в рулон морскую карту.

— Я подумал, вдруг понадобится.

Валландер кивнул.

Они развернули карту на столе и склонились над ней, как пираты, планирующие морской набег.

— С какой скоростью дрейфует плот? — спросил Сведберг. — Ведь течения и ветра могут быть и попутными, и встречными.

Они молча смотрели на карту. Затем Валландер свернул ее в рулон и поставил в угол позади своего стула. Сказать им было пока нечего.

— Ладно, за работу, — кивнул Валландер. — Встретимся здесь в шесть и обсудим полученную информацию.

Сведберг и Нурен ушли, а Мартинссона комиссар задержал.

— Что рассказала женщина? — спросил он.

Мартинссон пожал плечами:

— Ее зовут фру Форсель. Она вдова, живет в собственном доме в Моссбю. Пенсионерка, раньше преподавала в гимназии в Энгельхольме. Живет там круглый год со своей собакой по кличке Тегнер. Странное имя для собаки.[1]Каждый день она выгуливает себя и собаку вдоль берега. Вчера вечером, когда она проходила мимо холма, никакого плота не было. А сегодня был. Фру Форсель заметила его примерно в четверть одиннадцатого и сразу позвонила нам.

— Четверть одиннадцатого, — задумчиво произнес Валландер. — Не поздновато ли выгуливать собаку?

Мартинссон кивнул.

— Мне пришла та же мысль, — сказал он. — Оказалось, она уже выводила собаку в семь утра, но тогда они пошли в другую сторону.

Валландер сменил тему:

— А тот человек, который вчера звонил, какой у него был голос?

— Как я и сказал, уверенный.

— А на каком диалекте он говорил? Сколько ему лет?

— Он говорил по-сконски. Как Сведберг. Голос грубый. Подозреваю, этот человек много курит. Лет ему сорок-пятьдесят. Он говорил просто и четко. Мог быть кем угодно — от банковского служащего до фермера.