Книга Парадокс Вазалиса - Рафаэль Кардетти

Старик снисходительно улыбнулся.

— В данном случае никакая оправа, будь она даже из чистого золота, не оказалась бы достаточно роскошной для этой книги. Откройте ее.

Подчиняясь властному тону, Валентина встала и подошла к аналою, который занимал добрую половину ее рабочего стола. Чтобы ограничить давление на переплет, она поместила книгу на стеганую подкладку.

Твердо решив не выпускать эмоции из-под контроля, она все же ощутила некоторое волнение, которое тотчас же сменилось разочарованием, так как внутри Кодекс претерпел не менее необратимые повреждения, чем снаружи.

Первая страница была вырвана — от нее осталась лишь узкая, в полсантиметра длиной, полоска, не имеющая никаких надписей. Следующий лист был украшен виньеткой, обрамленной маргиналиями в виде переплетенных побегов. Валентина узнала фиалки, маргаритки и даже кустики земляники, над которыми порхали бабочки, а также странного дракона с головой льва и орлиными крыльями.

Неумелая и лишенная изящества центральная миниатюра по своему стилю приближалась к тому, что делали в начале эпохи Возрождения в Германии или Фландрии. На переднем плане были изображены двое вооруженных пиками пастухов, отдыхавших со своим стадом посреди каменистого пейзажа, над коим высился некий укрепленный феодальный замок. Судя по тому, что на краю недостающего листа сохранились незначительные следы полихронии, он тоже был иллюстрирован.

Валентине уже доводилось реставрировать несколько средневековых миниатюр, но это не было ее специализацией. Тем не менее даже беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться — данные иллюстрации появились в книге уже спустя годы после ее создания. Под наиболее светлыми частями главной миниатюры, в частности там, где было изображено небо, проявлялись — если смотреть на свет — буквы текста, поверх которого была нанесена виньетка. Несоответствие между визуальной цветистостью первого листа и сдержанностью последующих страниц, лишенных всякой изысканности, лишь подтверждало это ощущение.

Составить представление о том, спустя какое время после написания Кодекса было сделано это добавление, позволил бы лишь химический анализ состава пигментов. Тем не менее цель этого искусственного приукрашивания была очевидной: таким образом некто хотел превратить обычный требник, весьма заурядный и не имеющий особой коммерческой ценности, в гораздо более редкий часослов. Недостающая страница была, вероятно, вырвана и продана отдельно какому-нибудь не слишком придирчивому покупателю.

Как и первые страницы, остаток книги также производил удручающее впечатление. Пергамент утратил всю свою мягкость и, казалось, листы готовы рассыпаться от малейшего прикосновения. Большинство из них все еще несло на себе старые следы сырости, на которых уже появилась багровая плесень.

Почти вся поверхность любой из страниц была сплошь усеяна греческими литерами, лишь немногим более темными, чем та основа, на которую нанес их копиист. Выцветшая краска прописных букв также практически растворилась в пергаменте. Дешифровать текст невооруженным глазом не представлялось возможным. Валентина разобрала несколько слов, но так и не смогла восстановить всю фразу.

Вдобавок ко всему прочему несколько листов отошли от переплета и теперь свободно болтались внутри тома.

— Что скажете? — спросил посетитель бесстрастным голосом.

Валентина не понимала причин его спокойствия. В конце концов, то был такой же клиент, как и прочие, ничем не отличавшийся от других, которых приходилось вежливо выпроваживать в течение дня. Он приносит наполовину разложившуюся книгу, настаивает на том, чтобы она ее осмотрела, и ожидает, что она придет в восторг от этих покрытых неразборчивыми и, по всей видимости, малоинтересными буквами.

Валентина попыталась уклониться от прямого ответа:

— Я не так часто работала с пергаментом и не думаю, что достаточно компетентна, чтобы оценить вашу рукопись. Есть специалисты, гораздо более сведущие в данной области, чем я. Их не много, но, если желаете, я могу дать вам имена и адреса.

— С этими людьми я знаком. Мне хотелось бы услышать ваше мнение.

Валентина ненавидела подобного рода ситуации. Щадя самолюбие клиентов, она обычно смягчала суровость суждения и прикрывала его целым набором непонятных технических терминов.

Однако выцветшие глаза старика словно говорили, что с ним такая тактика не пройдет.

— Мы имеем дело с требником или молитвословом. На первый взгляд, я бы сказала, что он датируется тринадцатым веком, самое позднее — началом четырнадцатого. Иллюстрация второй страницы, по всей видимости, была нанесена позднее, так как она не сочетается ни с общим видом книги, ни с ее содержанием. Происхождение вашего Кодекса сложно определить с полной уверенностью — ни опознавательных знаков, ни экслибриса или колофона я не обнаружила. Тем не менее, принимая во внимание величину прописных букв и манеру письма, я склоняюсь к тому, что он появился на свет в неком ближневосточном монастыре. Общее состояние Кодекса прямо-таки катастрофическое. На реставрацию книги, пребывающей в столь плачевном состоянии, обычно уходит немало времени и еще больше денег. Буду с вами совершенно откровенной: не думаю, что затея того стоит.

Старик остановил ее властным жестом.

— У меня нет привычки скупиться на расходы. Что до времени, то его у меня в обрез, но несколько недель я могу вам предоставить.

— Я не уверена, что эту книгу вообще можно спасти, — воспротивилась Валентина. — Повреждения слишком старые; вы опоздали лет на пятьсот. Уже чудо, что он протянул так долго. В лучшем случае мне, возможно, удастся его стабилизировать, чтобы он окончательно не рассыпался в пыль. Требники вроде этого на рынке встречаются довольно часто. Если у вас действительно есть лишние деньги, купите другой, в более хорошем состоянии. Реставрация этого обойдется вам гораздо дороже.

Эти слова не произвели на ее собеседника особого впечатления, — по выражению его лица можно было решить, что он услышал их полную противоположность. Он не проявил никакого недовольства, напротив, в глазах его мелькнули лукавые искорки.

— К вашему сведению, я отдал за эту книгу около двухсот тысяч евро. И не беспокойтесь: я не впал в старческий маразм. Будь это обычный Псалтырь, я бы не дал за него и гроша. Присмотритесь повнимательнее к десятой странице, прошу вас. Этого будет достаточно для того, чтобы вы изменили свое мнение насчет качества данной рукописи.

Раньше Валентине доводилось работать с рисунками или картинами, которые стоили несколько миллионов евро и даже больше, но никогда она не наблюдала такого контраста между номинальной стоимостью произведения и его внешним видом. Она не видела, чем эта книга может оправдать столь значительную сумму.

С бесконечными предосторожностями она начала переворачивать страницу за страницей, пока не дошла до той, на которую указал посетитель. С виду листок ничем не отличался от предыдущих. Возможно, текст был даже менее разборчивым вследствие множественных темных точек, которыми была покрыта большая часть поверхности.