Книга Расемон - ворота смерти - И. Дж. Паркер

Дворцы и усадьбы гибли от огня или рушились, а в домах победнее селился всякий сброд. Лишь буйная зелень по-прежнему заполоняла эти пустынные дебри, где несколько оставшихся еще здесь родовитых семей вроде Хирата вели тихую, уединенную жизнь.

Шагая по здешним улицам, иногда разделенным посередине водными каналами, чьи берега соединялись деревянными мостиками, Акитада заметил, что еще несколько домов опустели с тех пор, как он проходил здесь последний раз. Акитада задумался, безопасно ли оставаться Тамако одной, когда ее отец уходит на занятия в университет.

К своему облегчению, он обнаружил, что усадьба Хираты совсем не изменилась — все те же крепкие стены, все те же гигантские ивы у деревянных ворот. Из-за стен веяло ароматом цветущей глицинии. С чувством, будто он возвращается домой, Акитада глянул на тщательно начищенную табличку на воротах: «Одинокое пристанище в ивах».

Согбенный, седовласый слуга открыл ворота, приветствуя широкой беззубой улыбкой.

— Молодой хозяин Акитада! Добро пожаловать! Входите! Входите!

— Сабуро! Рад видеть тебя. Как поживаешь? Как здоровье?

— Какое там здоровье! Вот спина все время ноет, и ноги почти совсем не гнутся. Да к тому же глуховат я стал. — Потрогав поочередно все свои болезненные места, старик снова расплылся в улыбке. — Только умирать я пока не собираюсь. Да и не так уж плохи мои дела — никто не мог бы пожелать себе лучшей жизни, чем моя. А тут еще такая радость — вы к нам пожаловали. Вы теперь такой известный человек!

— Брось, Сабуро, какой там известный! Но за добрые слова спасибо. Как профессор?

— У него все хорошо, молодой хозяин Акитада. Он ждет вас в своем кабинете. Только молодая госпожа просила, чтобы вы сначала поговорили с ней. Она сейчас в саду.

Ступая по замшелым каменным плитам, Акитада все еще радовался сердечному приветствию, коим встретил его слуга. Старик назвал его «молодым хозяином», как если бы Акитада был сыном профессора, и ему вспомнился тот счастливый год, который он провел здесь на правах младшего члена семьи.

Обогнув угол дома, Акитада увидел среди цветущих кустов хрупкую стройную фигурку девушки и радостно окликнул ее:

— Добрый вечер, сестричка!

Тамако повернулась, их глаза встретились. На мгновение ее милое личико омрачилось грустью, но она тут же улыбнулась и бросилась к нему навстречу.

— Милый друг! Добро пожаловать домой! Мы так рады твоему приходу! А какой ты стал известный и такой красивый в этом дорогом кимоно! — Подбежав, она взяла его за руки и заулыбалась.

Акитада был так удивлен, что даже растерялся. Тамако стала такой очаровательной — утонченное личико, нежная шея, изящная фигура.

— Почему же ты до сих пор не замужем? — внезапно спросил он.

Она отпустила его руки и отвернулась, потом тихо проговорила:

— Видимо, еще не встретила своего счастья. Но и ты, я слышала, тоже пока не женился. — И, снова улыбнувшись, Тамако прибавила: — Пойдем к нашему дереву? Я хочу кое о чем попросить тебя, пока ты не встретился с отцом. А потом мне нужно будет распорядиться насчет ужина и переодеться.

Пока они шли, Акитада заметил, что на ней строгое синее хлопчатое кимоно, подвязанное широким поясом-оби с белым узорчатым рисунком. Этот наряд очень украшал Тамако, и Акитада не преминул сообщить ей об этом.

Покраснев от смущения и улыбаясь, она поблагодарила его.

— Ну вот мы и пришли. — Тамако указала на деревянный настил под горизонтальной шпалерой, увитой плетями цветущей глицинии. Многочисленные грозди пурпурных цветков свисали над их головой из-под густой лиственной крыши.

Акитада огляделся. Все растения вокруг, казалось, вступили в пору цветения. Воздух был напоен их смешанными ароматами и жужжанием пчел. Когда они уселись на циновки, Акитада почувствовал, как его окутал сладкий аромат глицинии, ему показалось, будто он попал в какой-то иной, более совершенный мир, где яркие краски, запахи, пение птиц и жужжание пчел не шли ни в какое сравнение с их жалким и бледным подобием на земле.

— С отцом творится что-то неладное, — сказала Тамако, вернув Акитаду к земной жизни из мира грез.

— Что?

— Не знаю. Он мне ни за что не скажет. Как-то недели две назад он очень поздно вернулся из университета. Отправился прямиком в свой кабинет и провел там всю ночь, расхаживая из угла в угол. На следующее утро вышел бледный и осунувшийся и почти не притронулся к еде. Так ничего и не объяснив, он ушел на работу, и с тех пор это повторяется каждый день. Всякий раз, когда я подхожу к нему с расспросами, он либо утверждает, что у него все в порядке, либо вовсе не хочет разговаривать и просит меня не соваться в его дела. Но ты-то знаешь, как это на него не похоже! — Она устремила на Акитаду молящий взгляд.

— Чем же я могу тебе помочь? Что я должен сделать?

— Надеюсь, он пригласил тебя на ужин, чтобы поговорить по душам и поверить тебе какую-то тайну. Если это так, то ты мог бы потом рассказать мне, в чем дело, потому что неопределенность терзает меня.

Тамако вглядывалась в его лицо, бледная и напряженная, но Акитада с сомнением покачал головой:

— Если он отказался чем-то поделиться с тобой, то вряд ли откроется мне, а если и откроется, то скорее всего попросит меня сохранить этот разговор в тайне.

— Ну до чего же невыносимы мужчины! — возмутилась Тамако, вскочив на ноги. — Пойми, даже если отец ничего не скажет, ты все равно заметишь что-нибудь или выудишь из него. А если он возьмет с тебя слово хранить тайну, ты что-нибудь придумаешь, выкрутишься! Если, конечно, ты мне друг!

Не на шутку встревоженный, Акитада тоже поднялся. Взяв Тамако за руки, он посмотрел в ее милое напряженное личико.

— Имей терпение, сестричка. Конечно, я сделаю все, чтобы помочь твоему отцу.

Их взгляды встретились, и ему показалось, будто он тонет в ее глазах. Внезапно зардевшись, Тамако отдернула руки и отвернулась.

— Да, разумеется. Прости меня. Я знаю, что тебе можно верить. Сейчас я должна распорядиться насчет ужина, а тебя ждет отец. — Она учтиво поклонилась и торопливо пошла прочь.

Акитада смотрел вслед девушке, пока ее изящная фигурка не скрылась за поворотом тропинки. Эта встреча привела его в состояние растерянности и тревоги. Он медленно побрел к дому.

Профессор принял его тепло и радушно в своем кабинете, находившемся в отдельном домике, сплошь заваленном свитками. С узенькой веранды открывался вид на бамбуковую рощицу и живописный сад камней с извилистыми гравийными дорожками. Эта комната, где Акитада когда-то провел столько часов в усердных занятиях с профессором, была ему роднее и ближе собственного дома, и все здесь по-прежнему осталось на своих местах. Зато ее добрый хозяин, ставший Акитаде вторым отцом, разительно изменился: постарел и сильно сдал.

— Мой милый мальчик, — начал Хирата, когда они обменялись приветствиями и сели, — прости, что вызвал тебя так неожиданно и оторвал от важных дел.