Книга Золото Ариеля - Элизабет Редферн

На Динз-лейн, рядом со старой церковью Святого Мартина, синеглазый черноволосый Орфей, чье настоящее имя было Нед Варринер, наконец увидел того, кто искал его у «Трех песенок». Человек этот торопливо шел к Патерностер-роу, спрятав голову от дождя. Его сапоги были забрызганы грязью лондонских переулков, а прекрасная черная ливрея покрыта пятнами ила — ливрея графа Норт-хэмптона.

— Саймон, — окликнул его Нед. — Саймон.

Человек ускорил шаг и снова исчез из виду. Нед Варринер, раздраженно выругавшись, срезал дорогу, пройдя через кладбище при соборе Святого Павла. Будучи мальчишкой, он исследовал каждую пядь в этой части города, знал каждый низенький домишко к северу от реки, ведал, где живут нищие и шлюхи. Если твой отец умирает банкротом, тебе приходится быстро стать взрослым.

— Саймон!

Человек вздрогнул, когда Нед возник перед ним. Факел, горевший в держателе на стене, осветил испуганное, изрытое оспинами лицо сухопарого светловолосого мужчины лет под тридцать.

— Значит, вы все-таки были в этом притоне, — сказал он, переводя дух. — Я н-не мог поверить, что вы вообще вернетесь в Англию, не говоря уже о том, что вас можно найти в таком грязном заведении.

Нед устало поправил шляпу с пером и жестом приказал своей собаке, Варнаве, стоять рядом.

— Я послал вам сообщение, чтобы вы встретили меня в «Трех песенках» в полночь, — сказал он. — Вместо этого вы являетесь в четыре часа, сообщаете мое имя каждому встречному мошеннику и при этом надеваете ливрею графа Нортхэмптона. Как вы считаете, это разумно?

Саймон Терстан был придворным Нортхэмптона более десяти лет. Карьера Неда, довольно яркая по сравнению с его собственной, всегда восхищала его. Теперь же у него был такой вид, словно он искренне сожалеет об этом знакомстве.

— Я получил ваше сообщение только недавно. А потом не мог найти эту п-п-проклятую пивную.

Нед быстро огляделся и отвел его в тень, подальше от света.

— Не рассказывайте мне сказки, — сказал он. — Просто вас отвлекли шлюхи Чипсайда.

Саймон покраснел от возмущения.

— Нет! И потом я не был уверен, не западня ли ваше сообщение. Прошло больше двух лет, Нед. Откуда мне было знать, что это на самом деле вы?

— Если здесь кому-то и могут устроить западню, так это мне. Слушайте, Саймон. Мне нужна ваша помощь. Не поговорите ли вы тайком от всех с Нортхэмитоном и не спросите ли у него, не может ли он меня принять?

В конце проулка прошла парочка пьяниц, спотыкаясь и вызывающе распевая назло ночной страже, которая несла дозор в городе после вечернего звона. Нед попятился еще дальше в темноту, увлекая за собой Саймона.

Саймон вытер пот со лба.

— Думаю, что м-могу дать вам ответ сейчас же. Судя по редким — очень редким — упоминаниям вашего имени я полагаю, что ответ будет отрицательным.

Нед немного помолчал. Потом сказал:

— Два последние года я рисковал ради него головой. Ему нужны были новости с войны в Нидерландах. И он получал их из первых рук.

— Я слышал, что вы участвовали там в сражениях, — сказал Саймон не без сочувствия. — Тяжело было, Нед?

— Состоять на воинской службе? К этому привыкаешь. Но я никогда не договаривался о постоянной ссылке.

— Некоторые сочли бы, что им повезло. Знаете, после того как вы уехали, появились слухи. — Саймон внимательно посмотрел на него. — Слухи о том, что вы помогли бежать некоему узнику-католику.

— Слухов всегда хватает, если речь идет о любом бедняге католике.

— Однако никто не отправляется в ссылку т-только из-за слухов. Лучше остаться и опровергнуть их. Как-то вы сами сказали мне это. Люди шептались, что этот узник-католик, Эшворт, был вашим близким другом.

— Ведь в связи с побегом Эшворта не было выдвинуто никаких конкретных обвинений? Не нашли никаких доказательств, чтобы можно было связать меня с ним?

— Нет. О нет… — Саймон оглянулся, как если бы у всех стен имелись уши. — Но ведь л-люди помнят.

— Я хочу видеть Нортхэмптона. Вы поможете мне или нет?

— Мне бы хотелось. Нед, если вы твердо решили увидеть его, возможно, будет лучше, если вы отдадитесь на его милость как проситель…

Нед склонил голову набок.

— «Преклони колени и возблагодари небо постом во имя любви к ближнему», — процитировал он. — Где будет завтра благородный граф?

— Он будет утром на службе в Уайтхолле. На благодарственном молебне.

— На благодарственном молебне по поводу чего?

— Конечно по поводу спасения нашего короля от Порохового заговора. Четыре года назад. Вы, конечно, не забыли?

Нед потер лоб.

— Нет, конечно же нет. А где он будет потом?

— Он намеревается пойти в театр Барда. Вы можете подойти к нему там.

Нед задумчиво кивнул.

— И больше вы ничего для меня не сделаете?

Саймон беспомощно всплеснул руками.

— Что я могу сделать? Влиянием я почти никаким не пользуюсь. И — хочу предостеречь вас — у вас его тоже нет. Теперь там новые фавориты. Нед, я должен идти — у меня много дел…

— И это небезопасно — если вас увидят здесь со мной. Хорошо. Я благодарен вам, Саймон, что вы пришли сюда.

— Я пришел ради прошлого.

Саймон повернулся и хотел уйти, но вдруг Нед окликнул его:

— Подождите. Еще одно. Вы в последнее время ничего не слышали о дочери сэра Ревилла?

Саймон обернулся с явной неохотой.

— Она по-прежнему живет в доме своего отца. На Стрэнде. Но знаете ли вы, что она т-теперь замужем за Френсисом Пелхэмом, охотником за тайными католиками? Это произошло вскоре после дела Эшворта. Вскоре после того, как вы покинули Англию.

— Я слышал что-то.

— У них есть ребенок. Мальчик.

Нед натянул плащ на плечи.

— Значит, брак принес плоды. Ну-ну. Сын Френсиса Пелхэма. Благодарю вас, Саймон. Мой всегдашний надежный поставщик новостей. Вам лучше идти, пока я не придумал еще вопросы, на которые придется отвечать.

Саймон кивнул и поспешил прочь с явным облегчением.

Пройдя по Картер-лейн, Нед дошел до границы города, успешно избежал встречи со стражником у ворот, перебравшись через частично разрушенную стену у Амен-корнера — заброшенного места, которое со времен королевы Елизаветы ожидало ремонта. В темноте он прошел по мосту через Флит. Поверх поношенного костюма из грубой ткани на нем был надет плащ, шляпу с пером он надвинул пониже, чтобы защитить лицо от дождя, и Варнава шел за ним по пятам. Огромная мусорная куча — груда человеческих экскрементов — по-прежнему обозначала ничейную землю между границей города и Вестминстером. За два года отсутствия ничего не изменилось. Даже отвратительная погода.