Книга Час крысы - Михаил Зайцев

Смех прекратился. Коленопреклоненный черный авторитет задрал кудрявую голову, снизу вверх посмотрел на Павла, оскалился и прошипел, морщась:

— Ты труп, белый.

Африканец, ругнувшись по-своему, поднялся, сжал кулаки, хромая пошел на Павла.

Белый вновь прыгнул. И хотя на сей раз негр этого ожидал, все же он не успел отреагировать, столь стремительной, как будто бросок скорпиона, была атака белого инородца.

На сей раз атакующий не ретировался сразу после удара ребром подошвы по голени. На этот раз он отшиб врагу голень и наступил каблуком на куцые пальцы, выступающие из-под тесемки фирменной сандалии. И одновременно размашистым дугообразным ударом заехал негритянскому авторитету в черное ухо. Проделав все это буквально за секунду, белый вновь отскочил к решетке.

Павлу казалось, что еще на один атакующий, третий наскок, который окончательно добьет чернокожего гада, сил у него должно хватить. Он ошибался. Его измученный организм растратил все последние резервы. Едва Павел отскочил к решетке, как перед единственным зрячим глазом возник дурманящий туман, в больной голове закружилось, тошнота подступила к пересохшему горлу, не давая вздохнуть, и русский пленник черного континента рухнул ниц, провалившись в забытье.

3. Три мушкетера

Они дружили со школы — Паша Лыков, Леха Ситников и Валерка Евдокимов. В младших классах их кто-то назвал «тремя мушкетерами», прозвище к ним прилипло, и оно им нравилось. Они были очень разными, и внешне, и внутренне, они родились в очень разных семьях, но они дружили.

У Евдокимова родители были простыми совслужащими. Родного отца Валерка помнил смутно, воспитывал его отчим, причем воспитывал строго. Однако менее строго, чем младшего сводного брата. Только это послабление и мирило Валерку с тем вопиющим фактом, что мама после смерти Валеркиного отца вторично вышла замуж и родила второго ребенка от совершенно чужого, по сути, мужчины. Как будто назло отчиму и как бы в укор матери рос Валерка здоровым и жилистым, резко контрастируя с вечно простуженным, худосочным братиком. Он был самым высоким и самым сильным из троицы мушкетеров. И самым молчаливым.

А Леха Ситников с первого класса был самым толстым. Зато похожий на добродушную плюшевую игрушку. Лешка вырастал самым хитрым. Он лучше всех в классе умел списывать и вызывать жалость учителей. Умел он и вовремя оказаться за мускулистым плечом Евдокимова, если назревала драка. Умел выцыганить у Лыкова книжку почитать, из тех, которые бабушка строго-настрого запрещала внуку Паше выносить из дому. Родители Лешки Ситникова трудились продавцами в ближайшем от школы гастрономе. Папа рубил мясо, мать работала за прилавком рыбного отдела. Жила семья Ситниковых богато, но Лешка откровенно стеснялся по малолетству достатка. Лешка мечтал стать космонавтом.

Ну а у Паши Лыкова предки служили актерами в двух разных театрах. В том смысле, что «фатер» играл героев-любовников в драмтеатре для взрослых, а «мутер» изображала «мальчишей-кибальчишей» в ТЮЗе. Предки Лыкова пропадали с утра до вечера, а посему воспитанием Павла занималась бабушка, мать отца. Старуха с идеально прямой спиной, театральная критикесса в прошлом, особа весьма и весьма интеллигентная, она обладала железной волей и железобетонным характером. Она держала Павла, что называется, в ежовых рукавицах. Воспитывала внука строже, чем отчим Евдокимова родного сына. Суровые взгляды взрослых на педагогику, безусловно, сближали Пашку с Валеркой. А с Лешкой Лыкова роднило стеснение. Как Ситников родителей-торгашей, так и Лыков предков-актеров очень, очень стеснялся. Особенно под Новый год, когда Лыковы-старшие являлись в школу загримированными Дедом Морозом и Снегурочкой...

В последний год жизни Константина Устиновича Черненко у всех троих мушкетеров нарисовались достойные бритья усики. В тот год Лешка наконец понял, что его мечты о космосе — детская блажь, а Павел и Валерий перестали всерьез побаиваться строгостей домашних воспитателей и начали потихоньку игнорировать как угрозы, так и нравоучения доморощенных педагогов. В тот судьбоносный для страны год мальчики созрели, и у троицы друзей появились подружки. Причем подружки эти учились в соседней школе и проживали в соседнем микрорайоне. Как же, черт подери, это было приятно — уходить на свидания за границу своей детской зоны обитания и замечать, что о твоих дальних походах украдкой шепчутся одноклассницы, и знать, что твой рейтинг в родной школе стремительно повышается. Это было как бы первым шагом из-за парты в большую жизнь, но вот незадача: однажды, шагая по чужому микрорайону, наше мушкетерское трио столкнулось с тамошними враждебно настроенными гвардейцами. И случился мордобой, короткий и яростный. И нашим наваляли. Причем наваляли, как тогда было принято говорить, «при помощи приемов каратэ». (Хотя понятие «прием» с техникой «пустой руки» плохо согласуется, однако в ту пору оно бытовало.) Паше разбили губу, Лешку уронили в лужу, Валера получил в глаз и по почкам. По нынешним временам — ребятам досталось вполне терпимо, по тогдашним — их, можно сказать, избили. В тогдашние времена побежденных, если и добивали до полной потери сознания и здоровья, так только по пьяни, то есть в состоянии, так сказать, полной невменяемости и неадекватности.

На другой день побитые мушкетеры во время совместного курения сигарет в сортире напротив учительской (отчаянная дерзость для советских учащихся!) узнали от товарищей классом старше, что в школе, где учатся гвардейцы-обидчики и юные подружки наших героев, функционирует вечерами подпольная секция каратэ.

Надобно сказать, что в описываемый исторический период это самое каратэ находилось под запретом. Была даже статья «за преподавание и разучивание». Правда, сел «за преподавание» практически только один Настоящий Мастер (оба последних слова не просто так написаны с заглавных литер), и преподавал он вовсе не японское каратэ, а китайское кунг-фу, однако подслеповатой Фемиде было абсолютно наплевать на различия в восточных единоборствах. Настоящий Мастер поехал топтать зону, а сотни, если не тысячи, самозванцев от Боевых Искусств продолжали учить разнообразных оболтусов хоть «каратэ», хоть «кунг-фу» (оба слова не просто так взяты в кавычки). И продвинутые родители оболтусов радовались, что их чада «совершенствуют дух и тело» (опять же кавычки не случайны), и снабжали чадушек баблом... пардон, сие жаргонное словечко появилось гораздо позже... снабжали деньгами «на каратэ». Подпольные тренировки стоили от 10 до 80 рублей в месяц, в зависимости от наглости и национальности инструктора (корейцы брали 80, разумеется, отечественные корейцы, из тех, что торгуют на рынке вкусной морковкой). Многочисленные самозванцы, которые сами себе нацепили пресловутые черные пояса, не столько учили, сколько давали установки: бей смелее ногами, руби ребром ладони, чувствуй свое превосходство... Впрочем, у древних китайцев была пословица: «Если заблуждение искреннее, оно становится истиной», а две трети самовольных носителей черных поясов искренне числили сами себя Мастерами (хоть и знакомились с мастерством по ксерокопиям зарубежных пособий без перевода), так что не будем судить их строго, ибо их установки вырастили целую плеяду удачливых рэкетиров для эпохи Горбачева, сменившей миг царствования астматика Черненко... И довольно философствовать, вернемся к нашим трем мушкетерам...