Книга Сезон охоты на падчериц - Наталья Саморукова

— Какие проблемы? — удивилась я.

— Настена, ты меня удивляешь. Как ты думаешь, почему Фредди пришел именно к вам?

— Ну-у-у…— задумалась я. — Ну мало ли почему пришел.

— Дурочка ты у меня. Если он пришел к вам, значит, ни в одну приличную контору прийти не мог.

— Что ты имеешь в виду? — посерьезнела я.

— Не обижайся, но факт остается фактом. Чует мое сердце, вам предложили не слишком чистую работу.

За десять минут до полуночи шустрый распорядитель стал подгонять оголодавшую публику к выходу. Новый год планировалось встретить на свежем воздухе, где уже готовился к запуску первый заряд фейерверка. Ангелина, взяв под руки дочерей, заспешила в числе первых. Укутавшись в пушистые полушубки, женщины со спины были практически неотличимы. Они выглядели готовой иллюстрацией к статье о жизни высшего общества. Мужчины, наплевав на своих жен, так и вились вокруг ослепительного трио. Я была благодарна Лешке за то, что он смирно трусил рядом со мной и, кажется, был даже несколько раздосадован всем этим ажиотажем вокруг заморских красоток.

— Дамы и господа! Прошу внимания! Прежде чем грянет праздничный салют, прошу вас сосредоточиться. Подумайте, что мы возьмем с собой в две тысячи шестой год! — Специалист по проведению элитных празднеств старался вовсю. Он ужом вился вокруг гостей, стараясь уделить внимание буквально каждому, даже апатичной собачке, по-прежнему безучастно висевшей на руке уродливо шикарной дамы.

— Внимание, внимание! Что мы берем в Новый год, год, грядущий под знаком Огненной Собаки?

— Огласить весь список? — насмешливо поинтересовался молодой человек, похожий на Золотухина.

— Не обязательно, — уточнил массовик-затейник, — можете назвать что-то одно, самое важное для вас.

Юноша задумался и под смешки окружающих наконец-то определился:

— Я бы взял с собой Фредди. Думаю, с этим согласятся все. Что бы мы делали без него?

Толпа одобрительно загудела.

— Фредди, Фредди! — скандировали они. В этом радостном гуле не было лишь одного голоса — голоса самого Фредди. Он молчал не из скромности. Толстяку не суждено было попасть в 2006 год. Первый же всполох салюта осветил его безжизненно распластанное на красном снегу тело. В каких-то двадцати метрах от радостной толчеи лежало то, что осталось от хозяина дома — нелепая телесная оболочка в отлично сшитом парадном костюме.

— Что и требовалось доказать, — коснулся моего уха ледяной Лешкин шепот. Во внезапно наступившей тишине голос показался оглушительно громким.

— Господи Иисусе, святые угодники, — машинально осеняя себя крестным знамением, всхлипнула Ольга Привольная и без чувств рухнула на впавшего в столбняк мужа.

— Не смотри туда. — Лешка попытался отвернуть мою голову от жуткой картины, но я уже успела заметить отвратительное кровавое месиво, еще недавно бывшее холеным лицом Фредди.

— А-а-а! — заорала я. И словно плотину прорвало, с разных сторон сада в унисон мне завыли, заорали, заголосили женщины и мужчины. Залаяла истерическим фальцетом собачка, завыла сигнализация на чьей то машине.

Началось невообразимое. Какая-то дикая человеческая свалка. Люди заметались, точно перепуганные куры. Кто-то кинулся к лежащему Фредди, такому очевидно мертвому, что было не по себе. Кто-то, наоборот, помчался к дому. Адвокат Супонин непослушными пальцами пытался набрать номер на мобильнике. Смертельно бледный юноша, так опрометчиво пожелавший прихватить Фредди в Новый год, медленно шел по тропинке, ведущей к гаражу. И только три женщины, Ангелина, Мария и Анна, оставались странно спокойными. Они смотрели, как чужие люди суетятся вокруг Федора, и не двигались с места, как будто у них кончился завод. Лишь когда склонившийся над телом распорядитель, не найдя пульса на холодной руке лежащего, устало кивнул головой, новоявленная вдова неверными шагами подошла к страшному месту.

— Он мертв? — спросила она и поправила выбившийся из прически локон. Это движение было столь вопиюще неуместным, что мне стало по-настоящему страшно. Ледяной ужас пробился через горячечный бред внезапного шока и сковал тело.

Милиция прибыла чуть за полночь. Усталый капитан Лемехов огласил стандартный текст, суть которого сводилась к тому, чтобы все оставались на местах, ничего не трогали и ждали. Сколько именно придется ждать, он не уточнил, но каждый из гостей прекрасно понимал — ночь перестала быть томной.

В холле тревожно пахло порохом фейерверка и перегаром — видимо, оперативники уже успели отдать должное уходящему году. В саду, за нелепым кордоном из колышков и натянутой меж ними полосатой ленты, лежал мертвый Фредди. Над ним суетился человек, клацая вспышкой и что-то непрерывно бормоча. Отсюда, из дома, слов было не расслышать, но, судя по выражению лица, криминалист поминал отнюдь не святых угодников.

Залпом опрокинув в себя граммов сто густого элитного виски, я вжалась в Лешку и ждала, когда подействует наркоз. Наркоз подействовал на третьей порции. Я наконец-то смогла различать лица и слышать звуки. Рядом с нами в кресле сидели Привольные — бледная до синевы Ольга и окаменевший Денис. Они молчали. А вот Супонины, наоборот, не закрывали рта. Они постоянно подливали друг другу водки и, не закусывая, цедили ее, словно воду.

— Я тебе, Андрей, говорила, я ведь тебе говорила! — жарко шептала жена.

— Клавдия, иди на х…й! — так же жарко парировал ей муж.

— Что “иди”, что “иди”? Ты хоть понимаешь, что теперь будет? Я тебе говорила, что это не наш случай, что нам здесь нечего делать! Я тебе говорила? Сколько нас здесь продержат? Нас теперь будут таскать на допросы! Да…— махнула она рукой, — о чем вообще речь… Мы теперь кто? Кто? Мы теперь подозреваемые!

— Клав, достала, кому ты нужна? Сейчас запишут первые показания и отпустят. Еще успеем к дорогой теще, на пироги, ха-ха-ха, — нервно засмеялся Супонин, и на него тут же со всех сторон зашикали.

Ангелины и дочерей не было в комнате, должно быть, их уже допрашивали. Во двор въехала “скорая”, и два человека в белом спешно зашагали к черному входу. Кому-то стало плохо? Ангелине? Дочкам? Никак не могла представить их горюющими по толстяку Фредди. Не могла, и все тут.

Молодой человек, пожелавший взять Фредди в 2006 год, нервно чесался. Глаза его горели плохо замаскированным любопытством. Так горят глаза ни в чем не замешанных людей, которым все интересно, даже если это чужая смерть. А вот дама с собачкой глаза прятала. Она сидела, вжавшись в диван так, что ее почти не было видно под собольим палантином, и упрямо смотрела в пол. Даже когда громко звякала посуда, она не вздрагивала, не поднимала машинально лица. Она словно приклеилась глазами к персидскому ковру. Сейчас она была похожа скорее на крысу, чем на мартышку.

— Леш, — подала я голос, — Гришке надо позвонить.

— Потом, что толку сейчас звонить?

— Он контакты свои поднимет, мало ли. Мы тут люди посторонние, кто его знает, как все обернется.