Книга Дело о волшебном снадобье - Наталия Кузнецова

Лешка качнула головой. Видимо, прозвище, которое дал ей брат, едва научившись произносить самые первые слова, прилипло к ней навсегда. Маленький Ромка не мог выговорить «Олюшка», как называли его малюсенькую сестру мама с папой, и говорил просто и коротко: «Лешка». А взрослые, а потом и все знакомые, стали его копировать, и продолжают это делать до сих пор. Впрочем, она и сама привыкла к этому имени, и когда кто-нибудь называл ее Олей, а тем более Ольгой, порой не сразу понимала, к кому это он обращается.

По-прежнему, — вздохнула она и ласково улыбнулась своей подружке. А Катька перевела взгляд на Ромку и порывисто, без всякого стеснения, как и в прошлый раз, вдруг бросилась на него и обняла обеими руками. Ромка, конфузливо пробормотав «привет, привет», тут же от нее отстранился. И тогда Катька стала обнимать Лешку. В отличие от брата, Лешка ответила ей тем же и, наконец, дав волю своим чувствам, прошептала:

Ты и не представляешь, как я по тебе соскучилась!

Я тоже, очень-очень, — заявила Катька. — Мне так много надо тебе рассказать.

А мне еще больше!

Давайте поедем на троллейбусе? — предложила Александра Юрьевна. — Здесь хоть и рядом, а с вещами идти все-таки тяжеловато.

Ромка с Лешкой кивнули со знанием дела. Они еще в прошлый раз отлично изучили почти все центральные улицы этого старинного российского города и остановки транспорта, а также все пути-дорожки и даже дырки в заборах, ведущие к Кать-киному дому. Подхватив свои сумки и опережая мам, они отправились к троллейбусной остановке.

Ну, и как вы там, в своей Москве, живете? — спросила Катька, когда они с Лешкой устроились на сиденье троллейбуса, а Ромка встал возле них. — Когда уезжали, обещали мне писать, часто звонить, а сами… Вы мне хоть скажите, были у вас с тех пор какие-нибудь новые расследования?

Ты даже не поверишь, сколько! — тотчас же загорелся Ромка. — Сейчас я посчитаю. — Он зашевелил губами и стал загибать пальцы, — одно, два, три…

Однако Лешка не стала дожидаться конца его подсчетов, ее огромные голубые глаза засверкали, и она, опережая брата, воскликнула:

Ой, Катюшка, ты и не представляешь, сколько мы всего раскопали после наших общих приключений в твоем Воронеже. Мы и фальшивомонетчиков разоблачили, и гнездо наркоманов разрушили, с «летающими тарелками» и со всякими «пришельцами» разобрались, Брюсову чарку нашли, ну, того, который соратником Петра Первого был.[1]Целых каникул не хватит, чтобы тебе обо всем этом рассказать.

А на сколько дней вы к нам приехали? — спросила Катька, словно опасаясь, что и впрямь ей не хватит времени на то, чтобы услышать все их, несомненно, увлекательные рассказы, да еще и поведать Лешке о своей жизни.

На пять всего. Мама говорит, что у нее в ее редакции слишком много работы и она не может задерживаться, — с огорчением произнесла Лешка и пожаловалась: — У нее всегда много работы, а нам с Ромкой неизвестно за что приходится страдать.

Когда их троллейбус следовал по проспекту Революции, центральной магистрали города, Ромка с Лешкой вдруг увидели своего недавнего попутчика, Алексея Борисовича, который сворачивал к стоящему в глубине проспекта старинного вида высокому четырехэтажному зданию из красного кирпича. Перед зданием примостился небольшой скверик с высокими деревьями и огромной полукруглой скамейкой с живой изгородью из дикого винограда. Сейчас изгородь была голой, без листьев, а в скверике кое-где лежали клочья грязного снега. Но легко было себе представить густую зеленую крону, превращающую скамью в уютную беседку, которая, несомненно, никогда не пустовала летом.

Куда это он, интересно, идет? — указывая на Алексея Борисовича, спросил Ромка. — Сколько раз я этот дом в прошлом году видел, а как-то ни разу не спросил, что в нем находится.

Это наш университет, — пояснила Катька.

Разве твоя мама здесь работает? — удивилась Лешка.

Не здесь. Это только одно из его зданий, не основное. В ВГУ много корпусов, я даже сразу не могу сосчитать, сколько. В центре города их три, в Северном районе еще несколько. А это здание когда-то давно, когда меня еще и на свете не было, самым главным считалось. До тех пор, пока не построили основной корпус, на площади, которая так и стала называться: Университетской. Там моя мама и сидит.

Мам! — крикнула Катька на весь троллейбус, ткнув пальцем в сторону университета. — Как ты думаешь, зачем сюда твой знакомый пошел?

Александра Юрьевна оторвалась от беседы со своей подругой и взглянула в окно.

А здесь лаборатория находится, которой он заведует, — ответила она. — На заднем дворе. Пока мы на остановке стояли, Алексей Борисович, очевидно, сюда пешком дошел.

Значит, масло амарантовое здесь делают? — спросил Ромка.

Кажется, здесь, — ответила Катькина мать и зачем-то добавила: — Кстати сказать, у меня здесь еще одна знакомая лаборанткой работает. — И поднялась с места. — Пора выходить.

Перейдя на другую сторону проспекта, они свернули за угол, спустились вниз по крутой улице. Обе мамы не торопились, а друзья почти бежали, чтобы скорее попасть на знакомое крыльцо старого, построенного еще при Петре Первом двухэтажного дома, в котором и жила Катька.

Наш папа в командировке, — сказала девочка Ромке с Лешкой, открывая ключом дверной замок, — поэтому мы с моей мамой решили, что ваша мама будет жить вместе с ней, в спальне, Лешка со мной, в моей комнате, а ты, Рома, в отдельном кабинете, где у нас папа всегда работает. Если ты хочешь, конечно.

Еще бы не хотеть. — Ромка заглянул в «свою» комнату и обрадовался: — Ура, я с компьютером жить буду! — И тут же озабоченно спросил: — А вы к Интернету за это время случайно не подключились?

Девочка отрицательно помотала головой.

Зачем, когда он у моего папы на работе есть, и у мамы тоже. Если вам понадобится кому-нибудь письмо по электронной почте написать, в Англию, например — она многозначительно взглянула на Лешку, — или какой-нибудь сайт в Интернете поискать, то можно будет туда сходить и все это запросто сделать.

А у нас с Лешкой теперь дома свой Интернет есть, — сказал Ромка.

Не хвались, — дернула его за свитер сестра и, порывшись в своей сумке, вручила Катьке в подарок английскую тушь. — Это тебе. А к маме твоей на работу мы завтра сходим, а сегодня нам надо навестить Серафиму Ивановну, передать ей фотографии и всякие вещи от Дарьи Кирилловны. Как она, кстати, живет? Не болеет? Скучает небось одна? Ты давно у нее была?