Книга В ночи - Кэтрин Смит

К несчастью, ей очень хотелось, чтобы он смог понять и ее. С того самого дня на Бонд-стрит, когда их глаза встретились, у нее было стойкое ощущение, что он способен увидеть ее душу изнутри, а она – его. Ей хватило всего лишь мгновения, напряженного и полного сверхпроницательности, чтобы уяснить себе, что он не тот, за кого себя выдает. И это был чудный миг, когда ей стало ясно: он просто хотел казаться холодным, бесчувственным сухарем.

С искренней улыбкой Мойра взяла в свои руки длинные, тонкие пальцы подруги.

– Я знаю, тебе не хватает терпения, когда дело касается моей сестры. Все равно, Октавия, я признательна тебе за этот вечер для нее.

Октавия усмехнулась:

– Я устроила его, чтобы и ты нашла время для своих проблем.

– Мне невозможно было отказаться, особенно когда ты взяла все заботы на себя.

– Не все, – ответила Октавия с нарочитой скромностью. – Иначе тебя здесь сейчас не было бы.

– Мне нравится украшать дом к Рождеству. Мой уже несколько дней как готов.

Октавия устанавливала двух фарфоровых голубков на каминную доску.

– Это делает сезон более праздничным, правда? – Передавая ей ветки и гвозди, Мойра улыбнулась, глядя, как она снова принялась за работу.

– Это, а еще хорошие друзья.

– Надеюсь, появятся новые. – Октавия отступила на несколько шагов, чтобы полюбоваться своей работой – Я думаю, что вся аристократия, которая осталась в Лондоне на зиму, будет здесь вечером. Надеюсь, комнат хватит на всех.

То ли благодаря приглашению Октавии, то ли из-за небольшого количества событий в обществе в холодное время года, Мойра не знала точно, но она не сомневалась, что сегодня Ковент-Гарден станет свидетелем хорошего тона в большей степени, чем на пике театрального сезона. Если бы она была любительницей биться об заклад, Мойра поставила бы хорошие деньги на то, что гости, которые соберутся здесь вечером, приедут ради того, чтобы посмотреть на Минни или на Октавию с ее довольно известным мужем. Норт Шеффилд-Райленд сделал себе имя как охотник за ворами, прежде чем уйти в политику. Теперь он пользовался покровительством регента и премьер-министра.

Мойра прибивала веточки падуба к оконной раме.

– Брат Норта приедет сегодня?

– Уинтроп? – Октавия, вставляя новые свечи в серебряные подсвечники на каминной доске, бросила на нее лукавый взгляд. Мойра отвела глаза. Ее подруга просто не знает, что такое уступать.

– Ты говорила, что младший приедет из Девоншира.

– Ах да, Девлин. Они с Блайт будут после обеда. Брам тоже принял приглашение. Спасибо, что позволила мне позвать его в гости.

Мойра нахмурилась, выбирая подходящие ветки с зелеными листьями.

– Трудно себе представить, что я могу запретить тебе принимать кого-то в твоем собственном доме. Кроме того, у меня нет повода плохо относиться к виконту. Он всегда мил со мной.

Октавия заулыбалась:

– Мужчины Райлендов могут быть чертовски милы, когда этого захотят.

Случайно или специально Октавия. не говорит, будет ли Уинтроп здесь сегодня? Ну и пусть, Мойра не такая простушка, чтобы самой спрашивать об этом.

И вдруг сама судьба решила ей помочь снять напряжение. В дверях появилась служанка:

– Прошу прощения, миледи, пришел человек с цветами, которые вы заказывали. Возникла какая-то проблема.

Явно не это хотелось услышать Октавии. Она примирительно посмотрела на Мойру и извинилась:

– Я всего лишь на минутку, обещаю.

– Можешь не торопиться. Постараюсь не поранить снова палец в твое отсутствие.

Подруга рассмеялась и вышла из комнаты. Когда Мойра закончила украшать последнее окно, Октавия еще не вернулась.

И что делать теперь? Она, конечно, могла пойти поискать Октавию, но не было желания участвовать в решении цветочных проблем. Оставалось только развесить омелу в дверных проемах и в разных концах комнаты.

Мойра взялась за лестницу, которую Джонсон – крупный мужчина, служивший дворецким у Октавии, – принес раньше, и начала украшать комнату омелой. Сегодня здесь не будет недостатка в поцелуях. Конечно, все будет в соответствии с правилами приличий и праздничным обычаем. Достойные молодые люди будут добиваться Минни как раз под этими ветвями. На виду у Мойры, конечно.

Взобравшись по ступенькам, чтобы прикрепить последнюю ветку, Мойра изо всех сил старалась дотянуться до нужного места. Она не смогла точно рассчитать, где прислонить лестницу к стене. Ей помешала висевшая рядом картина. Она поднялась на цыпочки, потянулась вправо, еще чуть-чуть… О-о-о!

Тут лестница наклонилась, резко качнулась назад. Мойра инстинктивно стала хватать руками воздух, тшетно пытаясь сохранить равновесие. Лестница упала, увлекая ее за собой на пол. Но вместо пола Мойра оказалась в объятиях. Ее крепко обхватили, чуть ли не расплющив грудь. Она не видела, кто это был, только ощущала чистое тепло сильного мужского тела.

– Держитесь, – проговорил Уинтроп Райленд. Ее колени были готовы подогнуться, ноги не держали. От пережитого испуга сердце чуть не выскочило из груди, а его голос лишь усилил волнение. Внутренне сжавшись, она попыталась отстраниться, чувство приличия заставило ее как можно дальше отодвинуться от него.

Он и не подумал отпустить ее, как это сделал бы любой благовоспитанный человек. Он просто стоял, обнимая ее совершенно недопустимым образом, и ждал, когда она посмотрит на него и встретит его неописуемый взгляд. Нет, она поступит по-другому. Она не позволит ему завлечь себя и потребует, чтобы он оставил ее в покое.

Ее решимость длилась секунды три. Голубые глаза, опушенные длинными, загнутыми вверх ресницами, смотрели на нее открыто из-под мягко изогнутых бровей. Ей казалось, что в его лице не было ни изъяна, все было правильным. Мелкие недостатки могли бы испортить и более впечатляющие лица, но только не его. Господи, как он красив! И он наверняка знает это. Такие мужчины обычно хорошо понимают, как они привлекательны.

Из своего небольшого опыта она знала, что красивые мужчины часто предпочитают особые компании себе подобных. Но Уинтропу Райленду явно нравилось общество женщин.

В то же время ей пришло в голову, что он и к ним совершенно равнодушен. По этой причине она сделала вывод, что больше всего он любит самого себя, хотя старательно скрывает это.

Его темные волосы были слегка напомажены, щеки порозовели, как у человека, пришедшего с холода. Глаза улыбались, собирая морщинки в уголках, на щеках обозначились ямочки. Может, он смеется над ней, сквозь тонкую ткань платья слыша, как бешено колотится ее сердце? И почему ей не пришло в голову надеть что-нибудь более изящное, а не этот бледно-голубой утренний капот? Она, должно быть, смотрится бесполой.

Тогда почему он глядит на нее так, словно она ему нравится такая, какая есть?