Книга Зимний сад - Адель Эшуорт

Она подошла к шахматной доске и сняла с нее коричневого мраморного коня, холодного и тяжелого. Подержав его на ладони, поставила обратно на доску. Да, шахматы, конечно же, принадлежат Томасу.

В этот момент раздались гулкие шаги, и в комнату вошел Томас с серебряным подносом в руках. На подносе стояли чашки с блюдцами, фарфоровый чайничек, сахарница и кувшинчик со сливками. С непроницаемым лицом он посмотрел на Мадлен.

Выдержав его взгляд, Мадлен медленно опустилась на диван. Снова взглянув на Томаса, она с трудом удержалась от улыбки – слишком уж нелепо он сейчас выглядел. Действительно, рослый широкоплечий мужчина, держащий в огромных ручищах маленький, казалось, игрушечный поднос с чайными принадлежностями. Стараясь сохранять нейтральное выражение лица, Мадлен задала ни к чему не обязывающий вопрос:

– Скажите, а кому принадлежит этот коттедж? Томас пожал плечами.

– Кому принадлежит? Не знаю... – Поставив поднос на середину стола, он взял чайник, налил чай в чашки и одну из них поставил перед Мадлен. – Сэр Райли передал мне лишь ключ... и инструкции. Некоторые из вещей в этой комнате принадлежат мне. Я привез их с собой. Постельное белье и посуда уже были здесь, когда я приехал.

Мадлен расправила подол юбки и чуть приподняла его, чтобы Томас случайно на него не наступил. Он сел на стул, стоявший напротив дивана.

Внимательно посмотрев на своего напарника, Мадлен спросила:

– Значит, вы здесь впервые?

– Я приехал сюда из Истли, – ответил Томас. – Это не очень далеко отсюда. В нескольких часах езды. Я бывал в Уинтер-Гарден несколько раз, но это было давно, лет шесть или семь назад. Раньше у меня не было здесь знакомых, но теперь мне удалось кое с кем познакомиться.

– Полагаю, эти знакомства будут для нас полезными, – заметила Мадлен.

Он кивнул:

– Да, разумеется.

Какое-то время они молчали. Наконец Мадлен кивнула на шахматную доску и спросила:

– Вы играете в шахматы?

Томас поднес к губам чашку с дымящимся чаем и сделал маленький глоток.

– Да, частенько играю. Это помогает мне сосредоточиться, а иногда расслабиться.

Немного помолчав, Мадлен задала очередной вопрос:

– С кем же вы играете?

Блэквуд долго молчал, и Мадлен взглянула на него с некоторым удивлением.

– Только с самим собой, – ответил он. Затем тихонько вздохнул и добавил: – Мне уже давно не с кем играть.

Мадлен промолчала. Промолчала, потому что не знала, как реагировать на это заявление. И тут вдруг она явственно ощутила жар его тела. И увидела, что глаза Томаса горят огнем – теперь они были полны страсти. Мадлен почти не сомневалась: сам Томас об этом не догадывается. Или все-таки догадывается?..

– А вы играете в шахматы? – спросил он неожиданно. Мадлен заморгала и перевела взгляд на стоявшую рядом шахматную доску.

– Да, – кивнула она. – Хотя давно не играла. А вы, Томас, наверное, прекрасный игрок?

– Полагаю, что очень хороший.

– И вы ведь... обычно выигрываете? – в смущении проговорила Мадлен.

– Еще ни разу не проиграл.

Он даже не прикоснулся к ней, однако Мадлен чувствовала себя так, словно Томас ласкал ее.

– Думаю, мне приятно будет сразиться с вами. – Она заставила себя взглянуть ему прямо в глаза. – Но может быть, вам небезынтересно будет узнать, что я тоже люблю выигрывать.

Томас откинулся на спинку стула и, вытянув правую ногу, положил ее на скамеечку.

– И как же? Получается?

– То есть выигрываю ли? Он едва заметно кивнул.

Мадлен вдруг почувствовала, что у нее вспотели ладони. Машинально оправив юбку, она пробормотала:

– Да, как правило, выигрываю.

В какой-то момент ей показалось, что Томас улыбнулся. Но улыбнулся ли? Она еще не видела его улыбающимся. Он снова поднес к губам чашку и, сделав глоток, сказал:

– Мадлен, уверен, что вы со мной согласитесь... Видите ли, я считаю, что это к лучшему, когда оба игрока стремятся выиграть... Так гораздо интереснее. – Помолчав, он добавил: – Мне бы очень хотелось увидеть выражение торжества на вашем лице, когда вы выиграете.

Мадлен вдруг показалось, что в комнате ужасно душно, и она пожалела, что у нее под рукой нет веера. Впрочем, какой веер в конце ноября? «Да и не в духоте дело, – думала Мадлен. – Здесь вовсе не душно. Просто этот человек... Именно он так на меня воздействует и, похоже, прекрасно это понимает. Да-да, конечно же, он все понимает».

Блэквуд по-прежнему смотрел ей в глаза, и Мадлен, не выдержав его взгляда, потупилась. Размешав в чашке сахар, она сделала глоток чаю. Потом принялась рассматривать замысловатый узор, украшавший фарфоровый чайник.

– Может, поговорим о нашем деле? – спросил Томас.

Мадлен вздрогнула от неожиданности. Взглянув на своего напарника, она увидела, что он смотрит на нее уже по-другому – лицо Томаса снова стало непроницаемым. Да, он умел скрывать свои мысли и чувства... Мадлен тоже владела этим искусством, но было очевидно, что до Томаса ей далеко. Он даже не покраснел, а вот она залилась краской – Мадлен почувствовала это.

Пытаясь преодолеть смущение, Мадлен сказала:

– Да, конечно. Давайте все обсудим.

Поставив чашку с блюдцем на стол, Томас спросил:

– Какой информацией вы уже располагаете? Мадлен пожала плечами. Сделав глоток чаю, сказала:

– Я знаю совсем немного. Знаю, что ходят слухи, будто в Уинтер-Гарден есть люди, либо занимающиеся контрабандой, либо оказывающие содействие контрабандистам. Вот и все.

Блэквуд кивнул и задал следующий вопрос:

– А что Райли Лидл рассказал вам обо мне? Мадлен медлила с ответом. Стараясь выиграть время, она поднесла к губам чашку с чаем и сделала еще один глоток. Затем поставила чашку с блюдцем на стол и, взглянув на своего напарника, проговорила:

– Он сказал, что вы – крупный мужчина тридцати девяти лет. Что живете в этом коттедже уже несколько недель, однако вам так и не удалось что-либо узнать. Сказал, что вам требуется помощь и что все подробности вы мне сами расскажете. Вот, пожалуй, и все. Я беседовала с ним вчера всего лишь несколько минут.

Блэквуд провел ладонью по подбородку и пробормотал:

– Что ж, понятно... А вам известно, какой товар переправляется контрабандой?

Мадлен с удивлением взглянула на собеседника:

– Нет, не известно. Но полагаю, что-то очень ценное. Иначе меня не вызвали бы из Франции. Так что же они сюда переправляют?

– Опиум, – ответил Блэквуд.