Книга Целую. Ларин - Андрей Кивинов

— У нас что, Чикаго?..

— Стрелять надо, сволочей!..

— У вас закурить не найдётся?..

— Нет, я не здесь брал. Вон, на рынке, там по две сто…

Вот такой винегрет.

Минуя толпу, я подошёл к «скорой».

— Милиция. Что у нас приключилось?

— Три ножевых, все проникающие, два в живот, одно под сердце.

— Помрёт? (Заметьте, не «жить будет», а «помрёт». Просто настроение плохое.)

— Не должен. Молодой.

— Что говорит?

— Зашла команда. Трое бритых. Потребовали денег, он отказал, его и ткнули.

Я оглянулся на ларёк.

«Овощи-фрукты». Совсем, что ли, рехнулись? Нашли кого грабить. Врач не дал развиться моей дедукции.

— Ваша фамилия?

— Ларин.

— Участковый?

— Опер.

— Хорошо. Мы уезжаем. В институт скорой помощи.

Врач записал мою фамилию, я записал бортовой номер его машины, и мы раскланялись.

Я направился к ларьку. В чисто познавательных целях хочу ознакомить вас с местоположением данного объекта. Он стоял рядом с забором, ограждающим рынок, в ряду других таких же ларьков, где продавалась всякая всячина, начиная с расчесок и кончая телевизорами. В нашем ларьке, как я уже упоминал, продавались овощи и фрукты. Вернее, их продавал тот, кто уехал на «скорой» в качестве пассажира. В соседних ларьках тоже сидели продавцы, но они пока были живы-здоровы. Место очень людное, а стало быть, ребята лихие. Ну, понятное дело ночью продавца в ларьке опустить. Никаких вопросов не возникает, особенно если он водкой торгует, а не редиской. А тут… Точно беспредел.

Я заглянул в ларь. Там уже суетился мужичок, подбирая раскиданные в пылу борьбы бананы, помидоры и киви. Когда он повернулся ко мне, я увидел смуглое лицо кавказца. Он встревоженно посмотрел на меня, затем, вероятно узнав, протянул руку.

Лично я с ним знаком не был, но так как на рынок заходил частенько, то не раз видел его раньше, крутящимся вокруг ларьков.

— Здравствуйте, — произнес он почти без акцента. — Из милиции?

Это он на всякий случай.

— Из неё.

Парень был азербайджанцем, я немного научился различать, кто есть кто среди «чёрных». Мало того, я вовсе не относился к ним предвзято, как большинство наших сограждан. Хотя, конечно, и среди них встречаются мудаки, и не просто мудаки, а с большой буквы «М». И даже в достаточном количестве. Но есть и ничего мужики. Если не бандиты, а, к примеру, честные жулики. По крайней мере, подход к уличной торговле у них посерьёзней нашего. Что бы в их ларьках не продавалось. Как говорится, чувствуется рука хозяина.

В нашем ларьке как раз такая рука и чувствовалась. Она старательно смывала кровь с пола. А голос уже объявлял цену на бананы, потому что ценник куда-то залетел. Но при виде меня хозяин тут же прекратил суету и присел на стульчик.

— Фамилию продавца знаем?

— Конечно, конечно. Вот.

Он протянул ценник, на обратной стороне которого фломастером было написано: «Стариков Степан Евгеньевич».

— Сколько лет?

— Кому, мне?

— Стёпе.

— А, где-то двадцать. Я точно не знаю.

— Адрес?

— О, не знаю. Надо в офисе смотреть.

Хорошо звучит. Офис. Небось, какая-нибудь квартира, снимаемая у пьяницы, а всё туда же — офис.

— Ладно, потом посмотрим. Ларёк ваш?

— Да, да. ИЧП[3]«Аракс».

— Торгуем только едой?

— Нет, ещё два ларька, там — спиртное, шоколад, жевачка…

— Ясно, можете не продолжать. Паспорт ваш, будьте добры.

— Да, пожалуйста.

Еще одна особенность южных продавцов — всё время паспорт при себе.

Я переписал данные в блокнотик и вернул документы хозяину.

Заглянул участковый из нашего отделения.

— Кирилл, привет. А говорят, ты уже того, на гражданке.

— Здорово. Только ваши сведения устарели. Я оставлен в органах и представлен к правительственной награде за безупречную службу. Будь другом, поболтай с людьми, кто что видел.

Участковый скрылся за дверью и ринулся в толпу зевак.

Я обернулся к хозяину.

— Ну-с, что всё-таки произошло?

— Я, понимаешь, на рынке был, сам не видел. Где-то в полдвенадцатого сюда заглянул, Стёпа торговал. Я туда-сюда. А через полчаса меня нашли, кричат — продавца твоего зарезали. Я в ларёк. Стёпа лежит весь в крови. Суки поганые. Я «скорую» вызвал, затем к Стёпе, что да как? Он ничего, в сознании. Говорит, зашли трое в чёрных куртках, нож поставили, деньги давай требовать. А что тут Стёпа наторговал? Ну, на сотню штук, не больше, со вчерашним остатком. Он им так и сказал, что нет денег. Один — к кассе, Стёпа руку-то его перехватил, а второй — ножом. Деньги взяли и смылись. Вроде, на машине, как люди говорят.

— Примет он не называл?

— Да нет, не до того ему было. Сказал, что лет по двадцать — двадцать пять всем.

— Отличненько. Ну, и какие мысли по поводу резни?

— Сволочи. Найду — придушу.

— Это не мысли, это эмоции. Какой же дурак ларёк фруктовый грабить будет, тем более, на нож человека сажать из-за какой-то мелочёвки? Давай, уважаемый, вспоминай, с кем доходом не поделился или кому дорогу перешёл, а то в двух оставшихся ларьках тоже продавцов почикают.

Пока «уважаемый» вспоминал, я через стеклянную витрину ларька рассматривал окрестности. Участковый добывал информацию, ведя нелёгкую битву с «ничего-не-видением». Нищие просили милостыню, граждане делали покупки в неограбленных ларьках. О! Мелькнуло знакомое лицо. Ну конечно, как же без него здесь? Паша Снегирёв — представитель местной группировки, курирующей рынок. Бригадир. А может звеньевой. Я в их иерархии слабо разбираюсь. Звеньевой… Надо ж такое придумать! «По улице шагает весёлое звено, никто из нас не знает, куда идёт оно…»

Надо бы с ним перекинуться. Разумеется, не гранатами. А так, парочкой слов на тему сегодняшней трагедии. У нас с Пашей, как это говорится в милицейских кругах, контакт. Контакт! Есть контакт! Оставляем хозяина вспоминать о своих разборках и устремимся на контакт.

— Привет, Павел.

— Здрасьте, Кирилл Андреич.

— В курсе?

— В курсе.

— Ну и?

— Не знаю. Это не наши. Наши с головой дружат.

— А кто не дружит?

Паша пожал плечами.