Книга Робинзон по пятницам - Анастасия Монастырская

Теперь мы с ним совладельцы. Между нами стена. Общее — палисадник, система канализации, плюс электричество, которое он вкупе с водой отключает каждый раз, когда получает отказ поужинать, прогуляться или заняться чем-нибудь иным, не менее приятным. За последние три месяца я ему столько раз отказывала, что давно уже сбилась со счета. Но все же Алекс не теряет надежды сводить меня под венец. Если бы его фамилия была Александров, я бы еще подумала, а так… не судьба. Люблю гармонию во всем, особенно в именах и фамилиях своих мужей. Фамилия у Алекса — Романов. Да и сам он, если признаться, как осетрина второй свежести. На голодный желудок польстишься, после намучаешься. Я же мучаюсь, даже и не попробовав.

Когда Алекс не в духе, родня принимается за меня. Родичи сидят при свечах, поджав ноги, ругают мою несговорчивость. Им действительно не позавидуешь: наш крокодил терпеть не может темноту. Не животное, а сплошная аномалия. Как только в доме становится темно, Гена вылезает из джакузи и ползает по дому в поисках новой жертвы. Еще и кусается, зараза.

— Больно же! — я отпрыгнула от Алекса, который попытался меня ущипнуть за щеку. — С ума сошел?

— Да! От любви! Эфа, выходи за меня замуж!

Пятница, 13-е. И за что мне такое наказание?

— Романов, миленький, ну зачем я тебе сдалась, а? Фигура не ахти, личико не первой свежести, а без макияжа и вовсе страшное, волосы — крашеные, ногти и ресницы — накладные, ум и тот не свой, из книжек. Зато амбиций хоть отбавляй. Что ты с такой бабой будешь делать?!

— Любить.

— Меня нельзя любить. Лучше найди себе какую-нибудь хорошую девчушку, молодую, симпатичную, веселую, и женись себе на здоровье, сколько душе угодно.

— Где ж я ее найду?

— Да где угодно: на улице, в музее, в магазине. Там знаешь сколько их? Тьма! Или… О! Придумала. Знаешь что, езжай-ка ты на Канары, там много наших сейчас отдыхают: как говорится, на любой цвет и вкус. Найдешь себе какую-нибудь фотомодель, и будет вам счастье. Договорились? Поедешь?

Он взглянул с какой-то обреченной бесшабашностью: мол, сейчас скажу, и она все поймет. На мгновение Романова стало так жалко, что мне действительно захотелось понять его и, по возможности, принять. Может, и ничего, что он такой… стандартный? Не исключено, что именно в этом и есть секрет личного счастья. Выйду замуж, перееду жить на другую половину дома. Утром — кофе в постель, вечером — секс и телевизор, по праздникам какие-нибудь милые пустячки. А что, подарю-ка я Романову на годовщину нашей свадьбы норковые носки! Оригинально! Тепло! Красиво! И еще норковый галстук — для комплекта. Хочу, чтобы мой муж модным был… Вот только замуж не хочу… Парадокс? Парадокс! А что делать? Селяви!

От грез умной Эльзы отвлек робкий голос уже без пяти минут жениха:

— Эфочка, а я вчера завещание написал.

Бац! Это разбились мечты великовозрастной идиотки:

— Час от часу не легче. Романов, ты окончательно сбрендил. Какое завещание?!

— Если со мной случится…

— Что с тобой может случиться?

— Что-нибудь. Все тебе оставлю.

— Все? И даже дом?

— И дом.

— И канализацию?

— И канализацию.

— Романов, я передумала…

— Да?!

— Не езжай на Канары. Лучше сразу в мир иной. И побыстрее. А то я с ума сойду от теткиных воплей, ее вчера опять Гена укусил.

Романов побагровел:

— Какая ты злая!

— Ага, еще противная и скупая. Не стесняйся, плохих качеств у меня больше, чем хороших. Слава богу, в тебе наконец-то прорезался нормальный мужик. Твои "прекрасная дама" и "само совершенство" окончательно достали. Никогда не подозревай грешника в святости, Романов, это чревато.

— Чем?

— Утраченными иллюзиями. Всего хорошего.

Приволакивая ногу в испорченном сапожке, я направилась к машине. Она не завелась. Чертова пятница!

— Подвезти?

Чужой черный "чероки" притормозил у моей красной "мазды".

— Благодарю покорно, Романов. Сегодня я пешком.

— Как хочешь.

По его тону я поняла, что сегодня же вечером получу сполна: опять отключит свет и воду. Вот гад! Все-таки правильно, что я опять отказала, невзирая на мимолетную слабость. Иметь мужа с большевистскими замашками — значит пройти все круги российской истории в отдельно взятой семье: после свадьбы гражданская война, потом НЭП, а там и до репрессий недалеко.

И все-таки жаль, что сосед таки укатил. Даже не уговаривал. Попробовала еще раз завести красное чудо, увы: у "мазды" в этот день явно не транспортное настроение. Так что, Эфа, придется топать на остановку маршрутки. Отвыкла ты, голубушка, ездить общественным транспортом, все тебе личную иномарку подавай. А, значит, на работу я все же опоздаю. То-то мои студентики порадуются.

* * *

От сессии до сессии живут студенты весело. По собственному опыту скажу: и во время сессии особо продвинутые не теряют присутствия духа. Сессия — процесс. Преподаватель — человек. Главное, чтобы человека не переклинило во время процесса. Хорошее настроение экзаменатора — залог положительной оценки. Иначе что получается? Зимой нас отрывают от новогоднего стола лишь затем, чтобы в состоянии жуткого похмелья мы слушали нервный бред великовозрастных оболтусов. Летом и того хуже: птички поют, сирень цветет, пиво в испарине, ты же, затянутая в костюм-тройку, изображаешь из себя господа бога, расписываясь в зачетках и ведомостях.

Именно поэтому особо продвинутые студенты стараются хоть как-нибудь компенсировать моральные издержки физически ослабленному педсоставу: хорошим коньяком, душистым табаком, французским парфюмом или галстуком китайского производства. Со мной у ребяток вечно промашка получается. Что еще можно подарить человеку, у которого все есть? Каждый руководствуется собственной фантазией. Было время, когда мне презентовали только предметы, имеющие сексуальную подоплеку. Длинный кактус. Роскошное издание "Камасутры". Набор арома благовоний и шпанских мушек. В последний раз была забавная безделка из ближайшего секс-шопа: дернешь за веревочки, фигурки двигаются. Затаив дыхание, народ ждал моей реакции. За веревочку я, конечно, дернула, а потом устроила допрос относительно эволюции эротических образов в мировой литературе. На "Любовнике леди Чаттерлей" ребятишки сломались. Одно дело читать пикантные сцены наедине с собой, другое — разбирать их в аудитории. К счастью, после того экскурса в литературную историю, сексуальных даров мне никто не преподносит. Теперь обходятся банальным набором для скромного педагога: шоколадными конфетами и мартини.

Как преподаватель я случай особый. Прогульщиков в черный список не заношу, тестирования не провожу, лекции читаю без зауми, с юморком. Отпускаю на пятнадцать минут раньше. В профсоюзах не состою, в собраниях не участвую. Что еще? Вспомнила! Терпеть не могу принимать экзамены и зачеты. Пардон за физическую подробность: от глупостей у меня начинается мигрень. Именно поэтому я так и не смогла стать репетитором. Вбивать в чужие головы даты жизни великих писателей или то, о чем думал Лев Толстой, когда писал о Платоне Каратаеве — увольте, я лучше посижу на голодном пайке. Стройнее буду. Впрочем, голод, благодаря бывшим мужьям, мне теперь, похоже, не грозит. В отличие от поборов…