Книга Картонные звезды - Александр Косарев

И это вполне естественно, поскольку именно с этих аэродромов идет основной поток самолетов через океан. Не менее важны и так называемые промежуточные аэродромы подскока, через которые в массовом порядке прокачивается авиатехника с американского континента. Расположены эти узловые пункты дозаправок в разных экзотических уголках бескрайнего Тихого океана, и миновать их совершенно невозможно из-за ограниченности запасов топлива на воздушных судах. В качестве таких аэродромов могу назвать те же Гавайи, острова Гуам, Уэйк и Окинава. Естественно, что и столица Японии — Токио тоже крайне важна как крупный авиационный узел, или своеобразная конечная точка в этом многотысячемильном перелете с континента на континент. И все эти опорные точки, равно как и все переговоры между ними, касающиеся пролетов того или иного самолета, лежат на плечах операторов первого и второго постов.

Определенной подмогой им служит и третий пост, который отслеживает передачи этих же направлений, но как бы в обратную сторону, то есть в сторону Америки. Это, кстати сказать, совсем даже не бесполезное дело. Сколько раз случалось такое, что борт, летевший, допустим, с базы Ванденбер, добирался почти до Японии и вдруг, по совершенно не понятной причине, неожиданно поворачивал обратно. Вот как раз третий пост и отслеживает обратный поток самолетов, идущих на ремонт или везущих раненых и убитых с полей вьетнамской войны. Четвертый и пятый посты менее ответственны. По большей части они наблюдают за столичными аэропортами и крупными авиабазами тех государств, которые непосредственно окружают район боевых действий в Юго-Восточной Азии. Взглянем на карту этого региона. Несомненно, ближайшими к Северному Вьетнаму являются аэродромы Сайгона, Вьетнама, Тайбея, Манилы, Банкока. К этому, на самом деле весьма пространному списку можно приписать еще и Сингапур. Это конечно же не столица, но как уникальное место в системе организации воздушного движения он для нас крайне важен. Ну, не ленитесь, взгляните на карту хотя бы мельком. Не трудно понять, что нашим братьям вьетнамцам, сподобившимся родиться выше 17-й параллели, приходилось совсем не сладко. Протяженная, но узкая, а поэтому крайне уязвимая для ударов с моря и воздуха страна была идеальным полигоном, на котором Соединенные Штаты могли практически безнаказанно демонстрировать свою поистине стратегическую воздушную мощь.

Однако я, кажется, опять отвлекся. Продолжу по порядку. Про первых помощников оперативного дежурного — планшетистов, я уже рассказал. Вторые же по значимости помощники дежурного по командующему пункту — пеленгаторщики. Вы, наверное, думаете, что радиопеленгатор — это такая штука, над которой непрерывно крутится некая решетчатая конструкция, как в фильмах про разведчиков? Должен сразу сказать — над пеленгатором вообще ничего не крутится. Это очень скромная и незаметная машинка, обычно выкрашенная зеленой защитной краской. Чаще всего, она мирно стоит где-то на окраине какого-нибудь заштатного городка или поселка. Осмотрите ее внимательнее при случайной встрече. Если вы хотите отличить пеленгатор от великого сонмища других военных машин, то запомните, что только вокруг пеленгатора обязательно стоит словно бы кольцевой заборчик из странных полосатых «палок» на тонких растяжках. Пересчитайте эти палочки, и если перед вами действительно военный пеленгатор, то их должно быть ровно десять. Вот такие пеленгаторы, подчиняющиеся только нашему славному полковнику, разбросаны по всему восточному побережью СССР от мыса Шмидта и до бухты Ольги. На карту в этот раз можете не смотреть, искать слишком долго придется. Короче, поверьте мне на слово, словно тайные соглядатаи, они стоят на протяжении многих тысяч километров, бдительно и ежеминутно ожидая команды из нашего центра. А кто, вы думаете, может дать запрос на поиск координат той или иной радиостанции? Командир полка? Нет, ему это совершенно ни к чему! Командир нашей роты? Тоже нет. Он (только между нами) даже не знает, как это делается. У него вообще другие задачи. Оперативный дежурный? Он, разумеется, может, несомненно может, но снисходить до таких мелочей не часто сподабливается. И только я да и вообще любой наш оператор может запросто подойти к стоящему на специальном столике микрофону, нажать кнопку и четко сказать, допустим, следующую фразу:

— Пост № 5, частота 14095 (килогерц естественно) многоканальная, время 12 часов 46 минут.

Команда в то же мгновение будет записана на магнитофон, и медленно ползущая магнитная лента ровно через семь секунд проиграет ее дежурному «стукачу»[4]на далеком от нас ПЦ. Секунды три-четыре он будет осмысливать полученное распоряжение, и вот уже его натруженная рука привычно ложится на головку телеграфного ключа. Примерно минута уйдет на короткую кодированную передачу, и на всех подведомственных пеленгаторах появляется мой экстренный запрос. Ничто внешне будто и не изменилось, даже не дрогнули занавески на стеклах в будке пеленгатора. Но будьте уверены, если солдат, сидящий за поисковым экраном, за следующую же минуту не выдаст точный пеленг на запрошенную частоту, то мыть ему полы половину ночи в казарме. Быстрая минута пронеслась, и уже в свою очередь другие «стукачи» шлют нам в ответ еще более короткую телеграммку с совсем уж дальних окраин Советского Союза. В ней всего-то несколько цифр: номер запроса, да азимут на пока неведомую им цель. Да, время, ушедшее на все про все, заметили? Нет? Считаем вместе. Десять секунд на запрос, минута на передачу, минута на пеленг, десять секунд на ответ. Итого? Итого две минуты двадцать секунд. Все? Нет, не все! Ответ-то еще на ПЦ пребывает, и мне он пока неведом. Но по поводу поданной мной команды телефонист звонит отнюдь не мне, ответ на мой запрос приходит лично оперативному по отдельным проводам и с особого коммутатора.

— Эй, Маркин, — на секунду отрывается оперативный от телефонной трубки, — прими пеленги по 12-му запросу! Сорок пять, тридцать восемь, двадцать два.

И запаренный планшетист Костя Маркин, взъерошенный, в расстегнутой до пупа гимнастерке, легким соколом взлетает на пресловутую лесенку, утягивая за собой толстую бечевку от точки первого, стоящего на далекой Чукотке пеленгатора в сторону сорок пятого градуса. А Иван Митрюшин, его помощник, тоже тянет шнур от самого нижнего пеленгатора по азимуту 22. Удерживая первый шнур левой рукой, Маркин, изгибаясь всем телом, ловко ловит третий шнур правой рукой и, чуть не падая с предательской третьей ступеньки, рывком протягивает его налево. Пятнадцать секунд — и все три шнура встречаются в одной точке, чуть южнее авиабазы Анкоридж. Все! Местоположение разыскиваемой радиостанции установлено с точностью до нескольких километров. Авторучка в руку оперативному прыгает, кажется, сама собой и он твердо выписывает в оперативном журнале короткую, но емкую фразу: «Пост 5, 14095 М, АНК. 12:50». Таким образом, на всю эпопею ушло чуть более трех минут, хотя по нормативу дается четыре с половиной. Это вполне объяснимо. Сейчас-то случай довольно простой, и единичный. Нет слишком плотного вала заявок, нет тотального поиска, когда за несколько часов пеленгаторщикам приходится в буквальном смысле перелопачивать многие десятки чужих радиостанций.

Остается дописать лишь маленькое добавление к этому рядовому эпизоду. Вы поняли, что оперативный записал в журнале? Не совсем? Спешу на помощь. Задача у меня пока только одна — показать вам наглядно, как действует сложный механизм радиопоиска и слежения. И если вы смогли дочитать до этого места, то теперь, закрыв очередную страницу моего повествования, вы с удовлетворением сможете сказать: