Книга На абордаж! - Михаил Серегин

Проводив взглядом машину журналистки, сомалиец тронул машину и медленно покатил в сторону респектабельной части города. То, что должно было стать сегодня небольшой романтической паузой в делах юноши, оказалось последним событием до конца дня. Доехав до смотровой площадки около торгового центра, Шариф припарковал машину в тени пальм и выключил двигатель. Размышляя о своих отношениях с богатой итальянкой, он никак не мог понять, с какой долей уважения она вообще к нему относится. Редкая их встреча обходилась без бурных ссор. Правда, они быстро и не менее бурно мирились, но осадок в душе молодого пирата все равно оставался. То ли потому, что Пьетра выросла в семье с большим достатком, то ли привыкла общаться с крупными бизнесменами и знатными аристократами, но у Шарифа было стойкое ощущение того, что она относится к нему свысока. Это не мешало ей ложиться с ним в постель и вообще приятно проводить время. Может, именно она относится ко мне как к игрушке, думал Шариф. Молодой, высокий, хорошо сложенный, а в последние годы еще и ставший весьма состоятельным, он понимал, что может привлекать к себе женские взгляды. Но это касается соотечественниц, а почему на него обратила внимание итальянская журналистка? Склонность к авантюрам, к экзотике? Африканец и богатая взбалмошная женщина… Шариф даже боялся думать о будущем их отношений, хотя сам был влюблен в Пьетру, как говорилось в России, по уши. А любит ли итальянка его? В моменты близости у нее проскальзывали нежные слова, но и только.

Появившийся на смотровой площадке человек отвлек Шарифа от мучительных мыслей. Маленький худощавый сомалиец средних лет потолкался среди туристов на площадке, полюбовался видом на залив и порт. Тайком оглянувшись и убедившись, что не является объектом чьего-либо внимания, человек двинулся вдоль парковки. Подойдя к машине Шарифа, он бросил последний внимательный взгляд по сторонам и открыл дверку.

Этого маленького щуплого сомалийца Шариф знал давно. Звали его Уммо, и был он порученцем для важных и щепетильных дел своего хозяина, чиновника таможни. Последний поставлял Шарифу нужные и важные сведения уже второй год. Сейчас Уммо принес информацию об интересных судах, которые вскоре должны пройти Аденским заливом и Аравийским морем.

– Мой уважаемый хозяин просил встретиться с вами, господин Туни, – проговорил Уммо и полез за пазуху.

Шариф поморщился, услышав слово «хозяин». Никак он не мог привыкнуть, что местное население относится к государственным служащим как к хозяевам – то ли по безграмотности, то ли менталитет сказывается. Хотя для Уммо его босс как раз и был хозяином. Вряд ли этот маленький сомалиец состоял на государственной службе. Скорее всего, он типичный подручный для всяких полузаконных поручений. Личные штаты.

– Вот, смотрите, господин Туни, – Уммо протянул Шарифу листок бумаги. – Восемь судов, которые должны вас заинтересовать. Чтобы не было путаницы, здесь помечено, кто судовладелец и каков уровень его состоятельности.

Шариф это понял. Пару раз, в самом начале сотрудничества, такое уже бывало. Туни захватил судно с грузом, который не представлял особой ценности. За командиров он потребовал выкуп, а оказалось, что судовладельца, как такового, и не было. Был один предприимчивый человек на берегу, который достал старенькое судно по низкой цене; вместе с другим человеком они нашли кое-какие деньги и привели сухогруз в порядок, подняли мальтийский флаг и начали потихоньку возить грузы, не особенно рассчитывая по первому времени на большие доходы. Требовать денег с людей, которые сами «в долгах как в шелках», было глупо. С тех пор Шариф стал запрашивать дополнительную информацию. Не очень он любил угонять суда и прятать их на побережье до тех пор, пока не удастся реализовать груз. Канители много, большие затраты на содержание в плену экипажа… К тому же на побережье уже дважды высаживались иностранные морские пехотинцы и освобождали заложников и суда. Шарифа это пока не коснулось, а вот его знакомые главари пострадали от таких акций. Он смутно представлял, как такие десанты вяжутся с международным правом и с чьего разрешения высаживалась морская пехота, но то, что мировая общественность приветствовала действия военных, прекрасно знал.

Проблематичным стал и вариант перегрузки содержимого трюмов захваченного корабля прямо в море. Раньше Шариф такое проделывал, но теперь очень часто суда стали ходить под конвоем, да и просто караванные пути стали патрулироваться военными кораблями многих стран. Так что ценность каждого отдельного грузового судна была относительной. Вот какой-нибудь небольшой круизный лайнер или богатая яхта – это да! Там добыча сразу и без дополнительных телодвижений. Выгреб все драгоценное из кают и бумажников, поснимал украшения с богатых дамочек – и все. Работы на час, и никаких выкупов, перегонки судов, захватов заложников. Но такие подарки судьба подбрасывала редко. Да и конкуренция между пиратскими кланами возросла. Споры, а зачастую и вооруженные столкновения стали вспыхивать очень часто, чуть ли не из-за каждой мили водного пространства.

– А это что? – хмуро спросил Шариф. – Я же говорил, чтобы русские суда мне не подсовывали! А на этом судне экипаж русский.

– Да какой же русский, господин Туни? – искренне удивился Уммо. – Украинский, белорусский…

– А ты знаешь, что совсем недавно это была одна страна? – повысил голос молодой пират.

– Мы тоже когда-то были одной страной, – горестно заметил Уммо, – а что теперь?

– Не морочь мне голову! Если там сборные экипажи, то наверняка есть и русские моряки. А с ним я не воюю, запомни!

– Это же все на ваше усмотрение, господин Туни! – испугался Уммо. – Вы вольны сами выбирать объект из списка, который вам предложил мой уважаемый хозяин…

– Дерьмо твой список! – взорвался негодованием Шариф. – Из восьми судов три русских или с русскими экипажами, а оставшиеся пять такие, что за них и цента не дадут. Твой хозяин случайно не подсовывает лучшие корабли моим конкурентам? Договор какой был? Работаете только на меня и с каждого судна получаете свой кусок! А это что? Не список, а кусок туалетной бумаги!

Шариф еле сдерживал бешенство, понимая, что бесится, по сути, только из-за Пьетры. Уммо с его хозяином были здесь совершенно ни при чем. И список, который принесли Шарифу, практически ничем не отличался от всех предыдущих. Иногда там попадались весьма лакомые кусочки, а иногда выбрать себе цель было совсем уж не из чего.

– Я прошу вас не сердиться, господин Туни, – это все корабли, о которых можно было хоть что-то узнать, – стал горячо говорить Уммо. – Поверьте, мой хозяин совсем не хотел вызывать ваш гнев. Он будет, как и прежде, извещать вас обо всех судах и не нарушит вашей договоренности. Мой хозяин человек слова и чести, он никогда не нарушает…

– Хватит! – прервал Шариф своего собеседника. – Ладно, признаю, я погорячился. Извини, Уммо.

Маленький сомалиец послушно замолчал, испуганно косясь на молодого пирата. Наверное, дела у этого Туни идут не очень хорошо, думал Уммо, вот он и сердится на всех вокруг. На самом же деле Шарифа сейчас волновало только одно – его отношения с Пьетрой. Ему вообще не хотелось ничем заниматься, и на эту встречу он приехал автоматически, как бы на автопилоте. Если бы волна раздражения накрыла его раньше, то Шариф давно бы уже развернул машину и рванул к себе домой. Лекарства от хандры у него было два: он или запирался у себя в кабинете и сутками лежал, уткнувшись в подушку, или собирал своих людей и выходил с ними в море на разбой. Бывало, что все его группы уже были в море, и тогда он заводил катер и плыл один. Чаще всего ему не удавалось найти своих бойцов, и Шариф возвращался – но уже немного успокоенный бешеной гонкой по волнам, солеными брызгами и морским ветром.