Книга Небесные воины - Вадим Проскурин

Мда, ну и мышцы. Хорошо живут монахи. Или это у них сублимация так проявляется, как в фильме «Укрощение строптивого»? Только с учетом современных тенденций — не дрова колоть, а штангу в спортзале тягать.

— Я и сам справлюсь, — сказал я. — А то запачкаешься еще.

— Ничего, — махнул рукой Антон. — Должен же я как-то отблагодарить вас.

Я пожал плечами и пошел к выходу. Антон последовал за мной.

Работал Антон сноровисто и очень аккуратно, за все время он пролил на землю от силы граммов сто солярки. А на себя вообще не пролил ни капли.

Мы составили пустые канистры в угол сарая, вышли на улицу, я достал сигареты и предложил одну Антону. Тот немного помялся и взял.

— С Леной поговорил? — спросил я.

Антон кивнул. В его глазах появился какой-то тревожный огонек.

— Она так и не рассказала, кто вы такой, — сказал он. — Говорит, вы сами расскажете, если захотите.

— А ты уверен, что хочешь знать это? — спросил я.

Антон немного поколебался и кивнул. Я пожал плечами.

— Как знаешь, — сказал я. — Я — антихрист.

На лице Антона появилось обиженное выражение.

— Я не шучу, — сказал я. — Я действительно антихрист. Конец света был запланирован на весну. Вероятно, Бом… гм… бог собирался приурочить его ко дню весеннего солнцестояния. За несколько недель до дня Д в мир явился антихрист, а еще через некоторое время — новое воплощение Христа. А потом процесс пошел вразнос. Знаешь, почему?

Антон недоверчиво хмыкнул с вопросительной интонацией.

— Потому что мы полюбили друг друга, — сказал я. — Бог заставлял ее убить меня, а она не смогла. Она отреклась от бога, бог отрекся от нее, пророчества нарушились и мир продолжает существовать после отмеренного срока. Из этой истории могла бы получиться замечательная священная книга. О том, как любовь побеждает добро и зло.

— Издеваетесь, — печально сказал Антон.

— Лена! — крикнул я. — Ты воду в вино превращала?

— Да иди ты! — отозвалась Лена из дома. — Я тебе не фокусник.

Я взмахнул рукой, откуда ни возьмись появился белый голубь с оливковой ветвью в клюве, сел на протянутую руку, выплюнул ветвь и начал чиститься.

— Не убеждает? — спросил я.

Антон издал нечленораздельный горловой звук.

Я указал рукой на холм у горизонта, земля вздрогнула и из вершины холма в небо ударил столб дыма.

— Хочешь, сейчас лава потечет? — спросил я.

Антон испуганно помотал головой.

Столб оторвался от земли, клубы дыма сформировали облако, которое вдруг из черного стало белым. Я обернулся и увидел, что на пороге стоит Лена.

— Вечно вы, сатанисты, всюду гадите, — констатировала она. — А потом убирай за вами…

Антон издал неясный шипящий звук, прокашлялся и осторожно спросил:

— Лена… гм… то, что сказал Сергей… правда?

— А что сказал Сергей? — переспросила Лена. — Что он раньше был антихристом? Это правда. А про то, как он был вампиром, он не рассказывал?

Антон изумленно вытаращился на меня. Я широко улыбнулся и Антон испуганно отступил на шаг. Думал, небось, что сейчас во рту клыки появятся. Не дождетесь! В вампиризме есть определенные плюсы, но в целом это как наркотик, раз попробуешь — потом не отвяжешься.

— А она не рассказала, как вылечила меня от вампиризма? — спросил я Антона. — А про то, кто дал ей силы стать мессией, она тоже не рассказала?

Антон переводил взгляд с меня на Лену и обратно, и на лице его было написано «Они меня разыгрывают!»

— Но вы же перекрестились, тогда, в машине! — воскликнул он.

Мы с Леной хором рассмеялись.

— Это просто жест, — сказал я. — Вот, смотри.

И перекрестился еще раз.

— А рай — просто место? — спросил Антон.

— Совершенно верно, — кивнул я. — Параллельный мир. Его открыл в конце марта тот, кого я называю Бомжом, Лена — Хозяином, а ты — Богом. Только не надо путать его с богом-творцом, это совсем разные понятия.

Антон перекрестился.

— Сходи, водки выпей, — посоветовал я. — Помогает. И вообще, я с тобой поговорить хотел. Ты, вроде, Иисуса Христа живьем видел?

— Видел, — подтвердила Лена. — Он в субботу устроил экскурсию по раю для православных священников. Участвовало около ста человек, включая самого патриарха. Хозяин лично явился к каждому и велел на субботу ничего не планировать. А в назначенное время переместил всех сюда и провел часовую экскурсию. Антон от счастья хлопнулся в обморок, все ушли, а его забыли. Так и остался здесь, бедненький.

— Тебе еще повезло, — заметил я. — Пошел бы в другую сторону, плутал бы по райским кущам всю оставшуюся жизнь.

Антон попытался что-то сказать, но поперхнулся. Я заметил, что у него снова стали трястись руки.

— Я пошел на запад, — все-таки выдавил из себя Антон. — В библии сказано, что Эдем был помещен на востоке.

— Головастик — молодец, — сказал я, обращаясь к Лене. — Удачно она разместила свой вход — точно на запад от центра рая. Помнишь, в библии сказано, что Эдем был помещен на востоке? Я не удивлюсь, если Головастик предчувствовала что-то подобное.

— Или сама устроила, — нахмурилась Лена.

Я помотал головой.

— Вряд ли, — сказал я. — Только не рядом с Бомжом — он бы почувствовал.

— Головастик — это кто? — спросил Антон. — Са… эээ…

— Э, — подтвердил я. — Адский Сатана собственной персоной. Только вообще-то ее зовут Тиаммат. Она раньше была древневавилонской богиней. Приятная женщина.

Лена скорчила брезгливую гримаску.

— И честная, — добавил я. — В отличие от Бомжа.

— И от тебя, — добавила Лена.

— А что делать? — развел я руками. — Если бы я тогда тебя не обманул, вы бы с Антоном сейчас проводили перепись райского населения после страшного суда. Нет уж, Земля мне дорога как память.

— И вот этого гада я люблю, — констатировала Лена.

— Пойдем, Антон, водочки выпьем, — предложил я. — Все равно твоя ряса еще не высохла.

— Пойдем, — обреченно согласился Антон.

4

Антон быстро наклюкался и завалился спать — перенервничал, бедняга. Интересно, если его в таком состоянии погрузить в машину, отвезти в нормальный мир и выгрузить на обочине, что он подумает, когда проснется? Решит, небось, что привиделось, что это Сатана ему видение наслал.

Мои мысли прервал шум двухсотсильного мотора «хаммера». Хорошо что Антон уже отключился — увидеть лицом к лицу самого Сатану, да еще в раю, стало бы для него слишком большим потрясением.