Книга Водопад - Иэн Рэнкин

– Что будешь пить, Джон? – спросил Фермер Уотсон, который, заметив у стойки Ребуса, оставил свой столик и подошел к нему.

– Пожалуй, маленькую порцию виски было бы в самый раз, сэр.

– Полбутылки виски сюда, когда освободишься! – рявкнул Уотсон бармену, едва успевавшему разливать пиво, и прищурился, с трудом сфокусировав взгляд на Ребусе. – Видел этих кретинов из Большого Дома? – спросил он.

– Столкнулся с ними при входе.

– Эти сволочи полчаса распивали тут один апельсиновый сок, потом быстренько пожали мне руку и свалили домой. – Уотсон старательно выговаривал каждое слово, но, как часто бывает в подобных случаях, результат получился обратный – его язык отчаянно заплетался. – Никогда раньше не понимал выражения «говно в шоколаде», но теперь понял – это про них.

Ребус улыбнулся и попросил бармена подать порцию «Ардбега»[2].

– Двойную, черт побери! – добавил Уотсон.

– Вы сегодня уже пили, сэр? – осторожно осведомился Ребус.

Уотсон надул щеки.

– Конечно. Несколько старых друзей специально приехали издалека, чтобы проводить меня на заслуженный отдых… – Он кивнул в направлении оставленного им столика, за которым Ребус увидел внушительную компанию закаленных пьянчуг, привольно расположившихся в непосредственной близости от столов с закусками из буфета. Многих он знал по Управлению полиции Лотиана и Пограничного края: Макари, Олдер, Дэвидсон, Фрейзер… Билл Прайд беседовал о чем-то с Бобби Хоганом. Грант Худ разговаривал с Клаверхаусом и Ормистоном – двумя важными криминалистами – и при этом изо всех сил старался показать, что он к ним не примазывается. Джордж Сильверс по прозвищу «Хей-хо» только что обнаружил, что констебль Филлида Хейс и сержант Эллен Уайли никак не реагируют на его попытки завязать знакомство. Джейн Барбур из Большого Дома обменивалась последними сплетнями с Шивон Кларк, которая когда-то была приписана к ее группе по расследованию изнасилований.

– Если бы преступники знали о сегодняшнем мероприятии, – сказал Ребус, – в городе началось бы черт знает что. Хотел бы я знать, в лавочке кто-нибудь остался? Хоть один человек?!

Фермер Уотсон оглушительно расхохотался.

– Не беспокойся, в Сент-Леонарде есть кому держать оборону. Необходимый минимум, так сказать…

Ребус вздохнул.

– Много же привалило народу! Интересно, на мои проводы столько соберется?

Уотсон снова хохотнул.

– Даже больше, не сомневайся. – Он наклонился к Ребусу и добавил доверительным тоном: – Во-первых, придет все высшее начальство, чтобы убедиться, что это не сон и ты действительно уходишь в отставку!…

Теперь уже Ребус улыбнулся и, слегка приподняв бокал, кивнул шефу. Некоторое время оба смаковали напитки, потом Уотсон причмокнул губами и спросил:

– Когда подумываешь?

Ребус пожал плечами.

– Я еще тридцатник не разменял.

– Но ведь недолго осталось.

– Не знаю, я как-то об этом не думаю, – сказал Ребус – и солгал. Еще как думал. «Тридцатник» означал тридцать лет службы и максимальную пенсию. Для многих перспектива освободиться в пятьдесят с небольшим и купить собственный коттедж на побережье составляла весь смысл жизни.

– Помню один случай… – проговорил Фермер Уотсон. – Я не часто о нем рассказываю. В первую неделю моей службы в полиции я работал в дежурке в ночную смену. И вот однажды отворяется дверь, и появляется мальчишка лет десяти… Идет прямо к моему столу и говорит: «Я расшиб свою младшую сестру». – Взгляд Фермера был устремлен куда-то в пространство над плечом Ребуса. – Я помню его как сейчас. Помню, как он выглядел, помню, как был одет, помню эти его слова: «Я расшиб свою младшую сестру». Я сразу даже не понял, что он имеет в виду. Потом мы узнали, что он столкнул ее с лестницы и она разбилась насмерть. – Уотсон сделал еще один глоток виски. – Надо же было такому случиться в первую неделю моей службы. – А знаешь, что сказал мне мой сержант?… «Это еще цветочки». – Уотсон слабо улыбнулся. – До сих пор не знаю, прав он был или нет. – Он внезапно всплеснул руками и заулыбался во весь рот. – Вот и она!… Наконец-то! А я было подумал, что меня надули!…

Уотсон сгреб в свои медвежьи объятия старшего инспектора Джилл Темплер, запечатлев на ее щеке смачный поцелуй.

– Ты, случайно, не с подиума сбежала?… – спросил он, а затем в комическом отчаянии хлопнул себя по лбу. – Ба, это же намек на твою принадлежность к слабому полу! Ты подашь на меня рапорт?

– В этот раз, так и быть, прощу, – сказала Джилл. – Но только за хороший коктейль.

– Сейчас моя очередь, – вмешался Ребус. – Что тебе заказать?

– Большую водку с тоником.

Бобби Хоган громовым голосом призывал Уотсона, чтобы тот помог разрешить какой-то спор.

– Ну вот, меня требуют, – сказал Фермер Уотсон и, извинившись, нетвердой походкой двинулся на зов.

– Его коронный номер? – предположила Джилл.

Ребус пожал плечами. Фермер Уотсон был знаменит, в частности, тем, что мог перечислить все книги Библии меньше чем за минуту, но Ребус сомневался, что сегодня ему удастся перекрыть этот рекорд.

– Большую водку с тоником, пожалуйста, – сказал Ребус бармену и приподнял свой стакан с остатками виски. – И еще пару вот таких… Один для Фермера, – пояснил он, перехватив взгляд Джилл.

– Ну разумеется… – Она улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными.

– А когда состоится твоя вечеринка? – спросил Ребус.

– Это в честь чего же? – удивилась Джилл.

– Ну как же, первая в Шотландии женщина-старший суперинтендант… Это стоит обмыть, не так ли?

– Когда мне сообщили, я выпила бокал грушевого сидра. – Джилл внимательно следила за тем, как бармен осторожно льет «Ангостуру»[3]в ее бокал. – Как продвигается дело Бальфур?

Ребус в упор посмотрел на нее.

– Кто это спрашивает: Джилл Темплер или мой новый начальник?

– Джон…

Удивительно, подумал Ребус, как одно-единственное слово может передать так много. Он не был уверен, что уловил все нюансы, но главное понял.

Джон, не надо об этом…

Джон, я знаю, что когда-то мы были близки, но это было давно и давно закончилось…

Ребус вздохнул. Чтобы получить это место, Джилл Темплер работала не жалея себя. Дело осложнялось тем, что каждое ее решение, каждый поступок рассматривались пристально и пристрастно: слишком многим, – включая тех, кого Джилл считала своими друзьями, – хотелось, чтобы она оступилась, не справилась.