Книга Путешественник - Жюльетта Бенцони

Радостная чайка пронеслась над ним, издав хриплый крик, заставивший его поднять голову, но он не увидел ничего, кроме мутного белого пятна. Догадавшись, что это слезы застилали ему глаза, он смахнул их рукавом, как вдруг к нему на руку упал элегантный батистовый платок. В тот же миг чей-то любезный голос произнес:

— Ты что это, маленький Гийом, плачешь?

Даже не взглянув на подошедшего, мальчик втянул голову в плечи и прижал локти к бокам, будто приготовился к бою.

— Во-первых, я не плачу, — сердито ответил он. — И потом, я больше не хочу, чтобы меня называли маленьким Гийомом! Это… это смешно!

— Вот еще новости! Как же мы теперь станем различать вас с отцом?

— Его называют Доктор! Разве этого недостаточно?..

— Не для всех! Твоя мать уже знает?

— Скажу ей сегодня вечером…

— Я был прав: это действительно что-то новое… Послушай… Гийом, подвинься немного! На твоей скале хватит места на двоих…

Мальчик машинально отодвинулся влево. И только тогда увидел начищенные до блеска сапоги, обшитые кожей колени и часть униформы, которая была ему хорошо известна — белая с обшлагами голубого цвета, как на французском флаге, с галунами и золотыми пуговицами: то была форма Королевского русильонского полка. Новый обитатель утеса оказался к тому же полковником, ни больше и не меньше, в этом мальчуган убедился, взглянув на всякий случай на своего соседа.

Это был мужчина лет тридцати, высокий и стройный, когда он стоял в полный рост. У него было весьма приятное лицо с черными живыми, даже острыми, глазами, глядевшими из-под высокого лба, с тонким, часто улыбающимся ртом и большим носом, который, казалось, всегда держал по ветру.

Офицер и его юный приятель немного помолчали, поглощенные пейзажем. Неожиданно первый указал рукой в небо:

— Смотри! Орлан-белохвост! Давно я их здесь не видал… Мои друзья из племени Черепахи сказали бы, что это добрый знак…

Гийом не выказал ни малейшего удивления, услышав, как любезный полковник, француз, даже парижанин, говорил о близком знакомстве с Индейцами. Больше трех лет прошло с тех пор, как этот еще молодой драгунский капитан, доблестно сражавшийся с англичанами, пытавшимися захватить Монреаль со стороны долины Гудзона и озера Шамплейн, чудом сумел проникнуть к индейцам чероки Со-Сен-Луи. Более того, его допустили в непосредственное окружение Онорагеты, главы племени, и он стал его зятем. Его удостоили и еще большей чести: в племени Черепахи ему дали кличку Гаронат-сигоа, что означает «большое разгневанное небо», хотя полковник никак не мог понять, за что.

— Вы думаете, война скоро кончится? — спросил Гийом.

— Похоже… поэтому я очень удивился, увидев мадам дю Шамбон, восседающую, подобно Юноне, на горе сундуков и сумок. Ты не знаешь, куда она едет?

Прежде чем ответить, мальчику пришлось проглотить новый комок, подступивший к горлу. Наконец он смог прошептать:

— В Монреаль… Ее муж, кажется, уговаривал ее уехать с самыми ценными вещами и…

Он не мог продолжать, но проницательные глаза друга давно открыли секрет юношеского сердца: в нем скрывалась причина слез, о которой Гийом не желал говорить.

— А-а… — лишь сказал он, и его большая рука тепло и по-братски легла на плечо мальчугана. Гийом никак не отреагировал: он следил взглядом за большими кругами скопы.

Лишь спустя некоторое время он вздохнул и сказал:

— Господин де Бугенвиль!

— Да, маленький… Да, Гийом?

— Как становятся моряками?

— Если бы я только знал! — вздохнул офицер.

Столь неожиданный ответ вывел наконец Гийома из оцепенения. Повернув голову, он посмотрел на соседа. Тот улыбнулся ему.

— Так-то вот! Мне тоже хотелось бы плавать, командовать каким-нибудь прекрасным королевским кораблем. И однажды это случилось — наверное, никогда не забуду этот день! — двадцать седьмого марта тысяча семьсот пятьдесят шестого года на рейде в Бресте я ступил на палубу «Единорога», который должен был доставить меня сюда. В тот момент я почувствовал, что море — моя стихия и что я должен плавать, чтобы быть по-настоящему счастливым…

— И что же?..

— Почему я тогда не начал? Ну, потому что… в жизни не всегда выбираешь лучший путь… Как тебе это объяснить?..

Судьба подчас зависит от цепочки неожиданных обстоятельств. Конечно, в твоем возрасте это не так просто понять…

— Вы хотите сказать, что сделали плохой выбор? Даже не верится: ведь вы знатного рода, богаты…

Бугенвиль почти с любовью окинул взглядом слишком большого для своего возраста мальчика, его длинные, как у кузнечика, ноги, блестящие волосы, а под ними лица, которое уже начало утрачивать детскую округлость, становясь привлекательным, хотя и не особенно красивым. Все в нем было угловато и заострено, однако оно становилось волевым, и особенно притягательны были глаза — их цвет менялся от светло-золотистого до коричневого с отблеском пламени, и это был взгляд дикого зверя, который, став взрослым, обязательно сумеет себя проявить. Если успеет!

— Я не знатен и не очень-то богат, — тихо сказал офицер.

— Но ведь вы дворянин?

— Я не принадлежу к знатному роду. Отец мой был простым буржуа, сыном галантерейщика из +++++. Он был нотариусом в Шатле. Правда, он всегда хотел верить, что мы потомки Бугенвилей из Пикардии, но я думаю, что это выдумка. Тем не менее мы принадлежим к хорошему парижскому обществу. Мой старший брат — литератор, ученый… Даже член Французской академии… Я же начинал адвокатом, но у меня решительно не было к этому призвания. Это мой дядя д'Арбулен, финансист, помог мне поступить на службу в армию…

Бугенвиль, конечно же, не стал уточнять, что и службой, и офицерским званием (которое, впрочем, заслужил и своей храбростью) он был обязан покровительству маркизы де Помпадур, с которой дядюшка д'Арбулен был в давней дружбе. Чтобы сменить тему разговора, он принялся объяснять своему юному другу, что, прежде чем делать карьеру на флоте, следовало сначала приналечь на математику…

— Я слышал, ты не отличаешься прилежанием в Коллеже иезуитов?

Гийом презрительно пожал плечами:

— Я не люблю латынь! Да и в коллеже мало кто остался, только старший класс, но они решили сформировать полк: Королевский синтаксис, так они его назвали. Они, естественно, не захотели меня взять, потому что мне слишком мало лет, — добавил Гийом с обидой.

— Забудь про это! Что до латыни, так ты ошибаешься: это важно, когда изучаешь естественные науки, а они пригодятся, если ты хочешь плавать. В медицине тоже, и твой отец…

— Я не хочу быть врачом.

— Об этом мы еще поговорим. Смотри-ка! Орел нашел то, что искал…

Эхо пушечного выстрела не дало ему договорить. Стреляли в форте Сен-Луи, и офицер тотчас вскочил, пытаясь угадать, в чем дело. Вслед за первым последовали еще три выстрела, между тем в ближайшем укреплении этому не придали значения: каждый продолжал заниматься своим делом. И тут на реке показался корабль, под всеми парусами поднимавшийся вверх по течению. Флаг был так отчетливо виден, что Бугенвиль задохнулся от бешенства: