Книга Соблазненная подлецом - Луиза Аллен

Она лежала тихо, подобно лани среди папоротниковых зарослей, и только осмеливалась переводить взгляд с одного предмета на другой, изучая это странное место. Руками же ощущала грубое одеяло и матрас, набитый колючей соломой, зато одета она была в куда более нежную на ощупь льняную одежду.

В комнате, сколько бы ни прислушивалась Эйврил, не было ни души, только море шумело за ее стенами. С жалобным криком боли, вырвавшимся невольно, она наконец смогла сесть на постели. Каждое движение причиняло боль, мышцы ныли, жгло кожу на ногах и спине. Когда она высвободила руки из покрывала и закатала рукава рубашки, ее взору предстало множество синяков, царапин и ссадин.

Рукава мужской рубашки… Память восстанавливала события, будто складывая наугад вырванные страницы или части подслушанного через полуоткрытую дверь рассказа. Мужской голос велел ей пить и есть, крепкие мужские руки касались ее тела, удерживали ее на весу и переносили, затем, вымыв, уложили на эту постель.

Сколько времени она была беззащитна, без сознания? Могла ли понять сейчас, что он сделал с ее телом, пока она лежала здесь? Ощущая боль во всем теле, почувствует ли она еще одну?

Эйврил осмотрела комнату и повсюду увидела мужскую одежду: под окном пара сапог, в углу смятые полотняные вещи, на гвозде тяжелый плащ. Это было жилище, которое он наполнял собой даже в свое отсутствие. Она обернулась и посмотрела на подушку — это его кровать. Дрожа, Эйврил сделала глубокий вдох. Как долго он удерживал ее здесь?

Вода. Глоток воды облегчил бы труд мысли. Затем — найти оружие. В голове выстраивался некий план, отчего она почувствовала себя увереннее. Негнущимися, неуклюжими пальцами она сумела освободиться от одеял. Рубашка на ней едва прикрывала бедра, и Эйврил сняла с кровати скомканную простыню, обмотав ее вокруг талии. Встав на ноги, направилась к столу, успела сделать несколько шагов, прежде чем в изнеможении опустилась на ближайший стул.

На столе возле тарелки стояли кувшин и кубок, и она притянула их к себе обеими руками. Пусть большая часть воды была пролита мимо кубка, но та, что оказалась в нем, — чистая, свежая, — слегка прояснила ум. Эйврил выпила два кубка, после чего оперлась локтями на стол и уронила голову на руки.

«Думай».

Он не один, есть и другие мужчины. Отнюдь не призраки из дурного сна. Он позволил им быть здесь? И позволил им… Но нет, память хранила воспоминание только о темноволосом мужчине, которого прочие называли «кэп». «Думай». На нужные размышления навел лежащий рядом с тарелкой нож. Она подняла его и взвесила в руке. Единственный шанс убить его, когда он вернется сюда и останется без охраны. Или в постели. Убить? Способна ли она на это? Да, если потребуется. Или… Глаза ее обратились к кровати — спрятать нож под подушкой. Надо вернуться в кровать. Любым способом.

Ноги вновь отказывались слушаться, когда она, пошатываясь, шла к кровати. Однако она успела дойти за мгновение до того, как открылась дверь.

Он обвел жилище взглядом, от которого, казалось, ничто не могло укрыться. Эйврил сжала в руке нож, скрытый простыней, увидеть его от двери было невозможно. Впрочем, вошедший ничего и не заметил.

— Вы очнулись. — Войдя внутрь, он посмотрел на нее, сидящую на краю кровати, нахмурив брови. — Нашли воду?

— Да.

«Еще ближе, повернись ко мне спиной, я сделаю это тотчас, достаточно одной-единственной секунды». Куда наносят удар, если противник выше и сильнее? Как предотвратить его крик и саму возможность ответного удара? Ударом в левую часть спины, чуть выше сердца. Ударом сверху вниз, сжав оружие обеими руками.

— Где нож?

Он обернулся, посмотрев на нее холодным взглядом целящегося стрелка.

— Нож?

— Тот самый, которым вы намерены перерезать мне горло. Тот, что лежал на столе.

— Я не собиралась перерезать вам горло. — Она бросила нож на пол. Лучше поступить так, чтобы избежать обыска. — Я хотела всадить его вам в спину.

Он поднял нож и направился к столу, чтобы положить его на место.

— Эта угроза исходит от наполовину утопленного котенка. — Он растягивал слова. — Я уж стал думать, что вы никогда не проснетесь.

Эйврил впилась в него взглядом, втайне надеясь, что ее лицо лишено всякого выражения. Перед ней был мужчина, который спал с ней, омывал ее тело, кормил и, вероятно, насиловал. Не случись кораблекрушения, она наблюдала бы за ним из-под ресниц, будучи привлеченной волевыми чертами его лица, походкой и неоспоримой мужской элегантностью. Теперь же эта откровенная мужественность заставила ее сердце биться сильнее по иным причинам: от страха, тревоги и смущения.

— Как долго я здесь? — требовательно спросила она. — День, ночь?

— Сегодня четвертый день с тех пор, как мы нашли вас.

Четыре дня и три ночи. От этой мысли все сжалось у нее внутри.

— Кто ухаживал за мной? Я помню, что меня вымыли… — ее лицо вспыхнуло, — в какой-то лохани. И еще помню, что кто-то кормил меня супом.

— За вами ухаживал я.

— И вы спали в этой кровати? Не вздумайте отрицать!

— В мыслях не имел отрицать, что сплю в своей собственной кровати. Ах, я начинаю понимать. По-вашему, я способен изнасиловать женщину, воспользовавшись тем, что она без сознания. — Выражение его лица было лишено мягкости даже в те моменты, когда он переставал хмуриться. Сейчас оно казалось высеченным из гранита. — Или вы монахиня и потому предпочли бы, чтобы я оставил вас беспомощную, без сознания, на грани жизни и смерти, лишь бы только к вам не прикоснулись мужские руки?

— Нет.

— Так, может быть, я выгляжу как человек, которому нужно сначала лишить женщину сознания и лишь затем овладеть ею?

Только сейчас она поняла, что высказанный ею намек оскорбил его. Большинство мужчин крайне гордятся своими сексуальными способностями, и она только что задела его гордость. Поскольку она полностью зависела от его расположения, следовало быть немного сдержаннее.

— Нет, я просто испугалась, смутилась и… Я благодарна вам за то, что вы ухаживали за мной.

Краска прилила к ее щекам. Играя с прядями волос, она вдруг обнаружила, что они спутались.

— Ох!

— Я вымыл вам голову, но извлечь щепки из волос мне так и не удалось. — Он пошарил рукой на полке, и на кровать упала расческа. — Можете попробовать, но только не разрыдайтесь, если не получится.

— Не имею привычки рыдать.

Она будто утратила память о том, что прежде могло вызывать у нее слезы. И, разумеется, не собиралась расплакаться перед этим человеком.

— Вы никогда не рыдаете? Неужели? — Ей показалось или в его голосе прозвучало одобрение? Он положил ладонь на дверной засов. — Я запру его, и не тратьте попусту силы в надежде выбраться наружу.

— Как вас зовут?

Безымянность была его оружием, еще одним кирпичом в стене безвестности и бессилия, которой она окружена здесь, находясь в его власти.