Книга Товарищ Гитлер. Повесить Черчилля! - Герман Романов

— Неделя у нас есть, — с задумчивым видом пробормотал Черчилль, чуть громче повторив: — А потому следует еще лучше подготовиться.

На этой мысли он ощутил приступ дремоты и решительно прикрыл глаза — не в его годы полуночничать, как это делает в Москве Сталин или Гитлер в Берлине. Впрочем, бесноватый Адольф, как сообщила разведка, ведет уже почти нормальный ночной образ жизни, прекратив с июня свои ночные бдения.

А потому и ему самому нужно поспать, и столько, сколько требует тело, ведь разбудить его могут только в двух экстренных случаях — если Советы нападут на рейх, что невероятно само по себе, либо немцы начнут высадку на остров.

Па-де-Кале

— Ох… Э-г…

Баржу резко подбросило вверх, затем швырнуло на бок, и тут же палуба полетела куда-то вниз, стремительно проваливаясь под ногами, будто табуретку из-под ног висельника безжалостно выбили.

Желудок моментально подскочил комком к горлу, и гауптштурмфюрер СС Курт Майер, русоголовый и плечистый парень, каким по завету фюрера должны быть все немцы, непроизвольно согнулся в три погибели, содрогаясь всем телом в жесточайшем приступе рвоты. Чувство жгучего стыда полоснуло клинком по сердцу — «я сейчас как какой-нибудь француз, налопавшийся живых лягушек».

Но мысль тут же сгинула, растворился и стыд, окаченный соленой морской водой, — офицера в очередной раз вывернуло наизнанку, и желчная горечь, истекшая из пустого желудка, только добавила тошноты.

— Майн готт…

Эсэсовец с детским всхлипом отер рот рукавом и, к вящему стыду, подумал, что не к лицу истинному арийцу призывать на помощь Всевышнего. Он одернул себя — переход через Ла-Манш только начался, что впереди ждет, никому знать не дано.

— Лучше атаку «Матильд» отразить, чем в этой скорлупе плавать. Ведь так, Курт?

Сбоку раздался голос обершарфюрера Панцига — в СС всячески насаждались товарищеские отношения между офицерами и солдатами, чего не могло быть в армии, вскормленной на прусских традициях, по определению.

А потому эсэсманы, как бы подчеркивая свое особое положение, обращались либо по званию, либо по имени, и без этого холодного «герр» — то есть господин. Тем паче смешно обращаться так было сейчас, на этом облеванном и залитом соленой водой большом баркасе. Впрочем, так именовал его Майер, не в силах классифицировать данное суденышко, которому они сейчас вверили свою судьбу.

— У, вылупился, — прошипел Панциг. — Тоже мне, «морской волк»!

— Оставь, Альфред. Старик свое дело знает. Лишь бы до берега добраться… А там плевать. И на пулеметы «томми», и на их танки!

В несколько приемов гауптштурмфюрер с трудом вытолкнул слова из глотки, снова борясь с подступающей тошнотой, и покосился на моряка, что крепко стоял у руля, зажав зубами трубочный мундштук.

Казалось, что этот призванный из резерва старик (а как называть его прикажете, если он чуть ли не втрое старше любого эсэсовца, что страдал от качки морской болезнью) совсем не обращает внимания на то, что на палубу суденышка сейчас «травят» три десятка молодых парней. А еще столько же имеют землистые лица и выглядят ничем не лучше, чем их ротный командир.

Вот только офицер кожей чувствовал, что старик весьма едко ухмыляется в седую шкиперскую бородку, видя страдания «сухопутных крыс», но ничем не показывает своего к ним отношения.

Еще бы — Майер, к своему великому стыду, плохо разбирался во флотских званиях, но по погонам живо уяснил, что старик всего лишь унтершарфюрер, или унтер-офицер, да еще с кайзеровских времен. Живая легенда, что и гросс-адмирала Тирпица видел в капитанских чинах. И тут же сам себе дал зарок — если десант окажется удачным и Англия разделит судьбу Франции, то он не только все флотские чины вызубрит назубок, но и…

— И это спокойное море, — пробурчал Панциг, — тогда что этот флотский чинуша в майорских погонах штормом называет?

— Хорошо, что мы не на кораблях служим. — Майер не стал отвечать на столь риторический вопрос, так как прекрасно слышал, что сказал корветтен-капитан перед посадкой десанта. Мол, началась самая спокойная неделя, а потом грянут осенние шторма. Обрадовал!

— Не, нам бы только до берега добраться, — пробормотал офицер и, усмехнувшись, совсем тихо добавил: — А там либо разобьем островитян, либо все поляжем. Мои парни обратного плавания просто не переживут…

«Фельзеннест»

— Долгонько я здесь плещусь, пора вылезать: уже беспокоятся!

Андрей посмотрел на свой китель и вздохнул. Хочешь не хочешь, но часовое купание есть абсолютно непонятное дело для скуповатых тевтонов, вызывающее удивление. Хотя с такой причудой своего фюрера камердинер уже смирился.

Родионов встал и, тщательно ставя ноги, ибо не хватало еще поскользнуться и заработать вывих или растяжение, утвердился на полу. Пушистое полотенце, а не принятое раньше армейское жесткое, ласкало кожу, а мысли продолжали бежать, заставляя мозг работать.

Оказаться между двух огней не очень радостное дело. Если спустить генералов с цепи, то они разорвут Гиммлера с его СС в клочья.

Но вот что будет, когда вояки вцепятся и ему самому в глотку? Ведь, несмотря на победы, а может, и благодаря им отношение к Адольфу Гитлеру у большинства аристократов с моноклями и золотой вышивкой почти не изменилось. Эти «гинденбурги» продолжали взирать на него как на вчерашнего ефрейтора.

Таким волю только дать, мало не покажется!

— Это товарищ Сталин своих маршалов пыточными подвалами унял, разогнал эту фронду героев гражданской войны, славных сподвижников Льва Троцкого, — глухо пробормотал Родионов, продолжая вытираться.

Был заговор среди красных полководцев, имелся — теперь Андрей полностью уверился в этом, благо заполучил информацию.

Слишком многие из советских партайгеноссе и военачальников проявляли искреннее недовольство укреплением в СССР «культа личности», и отнюдь не в досужих разговорах.

Даже с заправилами из ОКХ контакты имелись, те, по примеру русских, тоже до сих пор против своего фюрера зуб точат.

— И что делать?

Родионов задал себе извечный русский вопрос. Противовес старым генералам он нашел серьезный — теперь грызня между ОКХ и ОКВ вышла на качественно иной уровень. Браухич и Гальдер пытались схарчить Манштейна и накрыть его реформы медным тазом. Тот свою линию гнул жестко, как в песне про князя Олега и волхвов. Самую энергичную поддержку ему оказал Гудериан с панцерваффе, очень сильно недолюбливавший своих вчерашних гонителей. К этой парочке тут же примкнул Геринг с люфтваффе, радостно повизгивая, без колебаний ввязавшись в свару.

Вопрос о победившей коалиции пока откладывался на неопределенное время. Если Англия будет захвачена, а в том у Андрея пока имелись обоснованные и определенные сомнения, то на «коне» окажется как ОКХ с флотом, так и ОКВ с авиацией.