Книга Год длиною в жизнь - Елена Арсеньева

Георгий свернул со Свердловки на Октябрьскую, потом наДзержинскую – и вскоре, пробежав дворами, оказался на улице Горького, почтинапротив кинотеатра «Спутник». Глянул на афишу. Эх ты, черт, «Фантомасразбушевался» уже прошел, а так хотелось посмотреть… Первый «Фантомас» чепуха,конечно, но чепуха интересная. Вдобавок там играет эта невероятно хорошенькаяблондинка, худенькая и элегантная, Милен Демонжо. Георгий уже видел ее в «Трехмушкетерах». Господи, вот это фильм! Георгий ходил на него тринадцать раз! Насчастье, фильм вышел на экраны еще до начала практики, не то он и его быпропустил. Классная киношка, очень красивая. Какие костюмы, какие дворцы! Новедь это все история, а «Фантомас» – фильм современный. Хотя… ужасное вранье,конечно. Нет, не в том смысле, что сюжет фантастический – бывает фантастика ипокруче, например, «Туманность Андромеды» Ефремова, – а в том смысле, что людитак жить не могут, как современные французы в фильме. В реальной жизни они немогут носить такую хорошую одежду, жить в таких квартирах, ездить на такихавтомобилях… В газетах то и знай пишут про нечеловеческие условия труда вкапиталистическом обществе. Ну и жизнь в бытовом смысле, наверное, тамнечеловеческая. Так что фильм, конечно, – туфта. Пропагандистская буржуазнаяагитка.

Или нет? Э, про такое лучше не думать! Дай себе волю, и дочего только не додумаешься…

– Жаль, что «Фантомас» уже прошел. С этой работой дохнутьнекогда, снова хорошую киношку пропустил, – проворчал Георгий, чувствуя себяневероятно счастливым именно оттого, что ему даже в кино сходить не хватаетвремени, а когда кончится практика и его возьмут в штат, наверное, времени накино еще меньше останется.

Когда-нибудь, лет через тридцать или даже сорок, ГеоргийАксаков напишет автобиографию. Мемуары! И первой фразой маститого автора будет:«Я родился для того, чтобы стать журналистом…»

Он перешел улицу. Рядом с кинотеатром был вход в паркКулибина. Говорят, раньше здесь находилось кладбище. Теперь от него сохранилисьтолько две могилы: самого изобретателя-самоучки и бабушки Алеши Пешкова,вернее, великого советского писателя Максима Горького. Все остальное сталопарком – довольно мрачным, сырым, темным и прохладным. Мама, баба Саша ипокойная баба Люба (до недавнего времени у Георгия было две бабушки) паркпочему-то терпеть не могли, баба Саша вообще сюда никогда не ходила, нообъяснять ничего не объясняла. Это было как-то связано с ее прошлым, еще до рожденияГеоргия баба Саша «сидела». Тогда был культ личности, ныне осужденный.Осужденный-то осужденный, однако толком рассказывать про те времена никто нехотел. Сразу начинались какие-то оглядки, недомолвки, в глазах людейпроскальзывал страх… Смешно! Как будто в наше время, в нашей стране могуткого-то преследовать за политические убеждения! Конечно, если ты неантисоветчик, ты можешь сказать все, что хочешь, ведь у нас самое справедливоеи свободное государство на земле. Но, к сожалению, баба Саша думала иначе.

Георгий попал в парк Кулибина лет в пятнадцать, когда ихкласс повели на какую-то экскурсию и нужно было пройти через парк. Ну и чтотакого особенного в этом месте? Подумаешь, кладбище тут было. Всякие оживающиемертвецы или потревоженные духи покойников – просто предрассудки. Нет здесьникаких духов! Зато комаров всегда какое-то невероятное, болотно-тропическоеколичество, вот они донимают похлеще призраков. Впрочем, несмотря на тучикомаров, на лавочках сейчас все же сидели многочисленные парочки, как минимумпо две на каждой лавке. А вон одинокая девчонка, мимоходом отметил Георгий.Кавалер опаздывает? Может, и не придет вовсе. Вполне может быть! Девчонка-тосовсем не современная – с косой, и юбка не пышная, и блузка не капроновая, апросто ситцевая, белая в горошек, и туфли не на шпильках… Сейчас у такихскромненьких барышень с косичками уже нет никаких надежд найти хорошегокавалера – когда кругом столько стриженых, модных и бойких красоток. Другиевремена настали!

Георгий промчался через парк с такой скоростью, что комарыразлетались перед ним в некотором даже испуге и не осмеливались гнаться.Выскочил на Белинку и притормозил. О, на афише кинотеатра имени Белинского –зеленая лысая голова Фантомаса! Вот, значит, куда он перебрался с центральныхэкранов. Так, на двенадцать есть сеанс. Георгий машинально сунул руку в карман,нашаривая гривенник, но тут же вспомнил, куда идет. Нет, Фантомасу придется ещенемного поскучать без него, и Милен Демонжо останется ждать встречи с Георгием,совсем как та девочка на лавочке – своего кавалера. Работа прежде всего!

Он чуть не опоздал. Гроб, обитый красной тканью, уже вынеслииз коммуналки, где жил Вознесенский, и поставили на табуретах на лужайке,заросшей мелкой аптечной ромашкой и темно-зеленой муравой. Вокруг толпилсянарод. За спинами, среди вороха цветов едва можно было разглядеть сложенные нагруди руки покойника – покрытые желтой, как бы глянцевой кожей, и такой жежелтый глянцевый лоб. Лучший хирург ожогового центра с собственными ожогамисладить не мог – они были слишком обширны. Георгий встречался с ОлегомВознесенским один раз – на какой-то медицинской конференции, о которой писал позаданию редакции, – и надолго запомнил ужас, который испытал при виде этоговысокого человека. Великолепные черные волосы не скрывали рубцов на голове,яркие черные глаза, которые когда-то, наверное, были красивыми, теперь казалисьпугающими в обрамлении полосок желто-розовых век без признаков ресниц. Страшноелицо! Но стоило Олегу заговорить, стоило перестать смотреть на хирурга, аначать слушать – впечатление сразу менялось. У него был потрясающий голос,внушающий безоглядное доверие. Такие голоса бывают у первоклассных актеров.Олег Вознесенский был комсоргом курса, и недаром, когда он ринулся на целину,десятка два студентов оставило институт и поехало вместе с ним. Зачаровал он ихсвоим голосом, наверное! Эти бывшие студенты по-прежнему работали где-то вКазахстане, стали настоящими целинниками. Ничего об их судьбах Георгий не знал,а сейчас подумал, что неплохо было бы разузнать и упомянуть о них в статье. Аможет быть, кто-то тоже вернулся в Энск и сейчас стоит около гроба, провожая впоследний путь товарища боевой комсомольской юности?

Георгий поморщился – штамп. Долой штампы! Внимательней ксловам и даже к мыслям, будущий автор мемуаров, будущий маститый писатель!