Книга Вынужденное признание - Фридрих Незнанский

— Ну насчет быстро — это я и сам бы хотел, — сказал Турецкий. — А что значит — без огласки?

Меркулов поставил чашку на стол и пристально посмотрел на Александра Борисовича:

— Это значит, что до поры до времени нам лучше не беседовать об этом с журналистами. Никакой шумихи. Кроме той, что уже поднялась.

— Думаешь, это поможет? — с сомнением спросил Турецкий. — Кожухов был главным редактором крупнейшей газеты. А у журналистов дух корпоративности почище нашего. Для них узнать детали этого дела — вопрос чести.

— Со временем узнают, — сказал Меркулов. — Но не сейчас.

— Откуда такая конспирация?

— А откуда такое любопытство?

Турецкий пожал плечами:

— Моя профессия — задавать вопросы.

— Это верно, — кивнул Меркулов. — А их профессия — уклоняться от расспросов. Налицо конфликт интересов, правда? — Он улыбнулся. — Ладно, Александр Борисыч, давай к делу. Съезди на Новокузнецкую и ознакомься с протоколами осмотра места происшествия и с заключением судмедэксперта. Больших горизонтов, судя по всему, эта поездка перед тобой не откроет, но все-таки… С сегодняшнего дня ты официально возглавляешь оперативно-следственную бригаду. И не надо мученических гримас. На это дело тебя посылаю не я, на это дело тебя посылает родина.

— Главное, чтобы она не послала меня слишком далеко, а то можно и не вернуться, — меланхолически заметил Турецкий.

3

— Здравствуйте! — Невысокий крепкий мужчина протянул Турецкому руку. — Следователь Звягинцев.

— Александр Борисович Турецкий, следователь Генпрокуратуры, — отрекомендовался Турецкий, пожимая Звягинцеву руку.

У Звягинцева было усталое, желтоватое лицо. Он достал сигарету и закурил.

— Я читал материалы дела, — начал Турецкий. — Но мне хотелось бы услышать ваше личное мнение.

— Никто ничего не видел. Никто ничего не знает, — ответил следователь.

Турецкий пристально на него посмотрел. Следователь смутился.

— Ладно, — сказал он. — Если хотите узнать мое мнение, тут происходит что-то странное.

— Из чего вы это заключили?

— Из фактов, Александр Борисович. — Звягинцев глубоко затянулся. Он держал сигарету не на отлет, а в пригоршне, как старые, опытные солдаты, которые прячут мерцание огонька от неприятеля.

— Так почему вам кажется, что это дело странное? — повторил Турецкий.

Звягинцев прищурился и усмехнулся:

— Ну, судите сами. Все билеты на спектакль были проданы, так? Смотритель увидел, что дверь ложи приоткрыта, постучался и вошел. Кожухов был мертв.

Но два места в ложе, рядом с ним, пустовали. Спрашивается — почему?

— И почему же?

— Да потому, что там сидели убийцы!

— Ну, — Турецкий пожал плечами, — может, людям не понравился спектакль и они ушли пораньше.

— Эта версия тоже приходила мне в голову, — не обращая внимания на иронию в голосе Турецкого, продолжил Звягинцев. — Но есть у меня и еще одно предположение.

— Излагайте.

— Охрана, — тихо произнес Звягинцев. — Там могла сидеть охрана Кожухова. Вы ведь читали в деле, что в последние дни Кожухова никто не видел. Считалось, что он заболел. Но разве больной человек пойдет в театр? И потом, в последний день, когда Кожухов был на службе, его секретарша видела двух высоких мужчин, которые поджидали Кожухова в приемной, а когда он вышел, тут же пристроились к нему. Причем один вышел из приемной первым, а второй пристроился за Кожуховым, замыкая шествие.

Звягинцев снова, еще глубже прежнего, затянулся сигаретой и посмотрел на Турецкого, словно спрашивал, оценил ли важняк всю неоспоримость его версии.

— Давайте дальше, — коротко сказал Турецкий.

— Хорошо. Дальше так дальше. Я думаю, что Кожухов не ходил на работу, потому что ему угрожали. И кто-то знал, что ему угрожает опасность, и приставил к нему людей для охраны. Вот в этом-то и заключается основная загадка. На кой черт нужно было приставлять к журналисту охрану?

— Ну, журналистов тоже иногда убивают, — пожал плечами Турецкий. — Вспомните Дмитрия Холодова…

Звягинцев махнул сигаретой.

— Дело не в этом, Александр Борисович. Тем более что ничего сенсационного Кожухов не написал, никого не разоблачал.

— Похоже, у вас есть собственная версия всего происшедшего?

— Есть, — кивнул Звягинцев. — Но, думаю, она не слишком отличается от вашей.

— В таком случае озвучьте ее поскорей, и мы сравним.

— Озвучить? Пожалуйста. Бизнес! Кто-то захотел прибрать газету к своим рукам. Кожухов узнал об этом и нанял охранников. А они его шлепнули.

Звягинцев отбросил окурок, достал из кармана новую пачку сигарет, вытряхнул одну, вставил ее в рот и, чиркнув зажигалкой, посмотрел на Турецкого с хищным прищуром.

— Что ж, может быть, может быть… — задумчиво произнес Турецкий.

— Да не может быть, а факт! Хотя… это, конечно, всего лишь мое мнение.

В кармане у Турецкого зажужжал мобильник.

— Александр Борисович, ты еще там? — пробасил в трубку Меркулов.

— Да.

— Тогда жди у входа. Сейчас тебя подберет машина.

— А что случилось?

— Сейчас расскажу…

4

Погода была чудесная. Вечернее солнце пекло уже умеренно, ветерок, легкий и прохладный, тихонько ворошил тонкие ветви лип.

Тощий человечек с маленькой плешивой головой сидел в летнем кафе и пил пиво. Он пил маленькими глотками, блаженно прикрывая слезящиеся глазки и причмокивая губами. Напротив плешивого расположился другой мужчина. Он был невысок, но коренаст, одет в добротный пиджак и, в противоположность плешивому, имел лицо хмурое, хладнокровное и уверенное.

— Ну, — сказал (а вернее, даже приказал) хмурый, — рассказывай!

На лице плешивого появилась гнусная улыбочка.

— А как насчет оплаты? — протянул он.

— Как всегда, — ответил хмурый. — Деньги ты получишь, но лишь в том случае, если информация будет действительно ценной.

Плешивый подозрительно прищурился:

— Имейте в виду, если вы мне не заплатите, я положу нашему сотрудничеству конец. А для вас это будет не меньший удар, чем для меня.

— Это как сказать, — с ухмылкой произнес хмурый и, в свою очередь, положил на стол увесистый кулак. — Рассказывай. А уж мы тебя не обидим.

Лицо плешивого осветилось улыбкой. Казалось, что странный и грубоватый ответ хмурого удовлетворил его целиком и полностью.