Книга Стражи - Кен Бруен

тонны сахара

гвоздика

галлон виски.

Дал ей один стакан и велел:

— Пей залпом.

Она послушалась.

Я поставил «Одинокую звезду», начав с «Удивленных».

Она спросила:

— Это «Кантри и вестерн»?

— Точно.

— Дрянь.

— Ты пей, скоро тебе будет безразлично.

Я внимательно присмотрелся к ней. Торчащие волосы, проколотая бровь, тонна черной туши на ресницах. Под всем этим пряталась хорошенькая девушка. Ей могло быть и шестнадцать, и тридцать шесть. Говорила она с лондонским акцентом, немного с примесью провинциального ирландского.

Неудивительно, что она мне понравилась.

На левой руке множество серебряных браслетов. Но им все же не удавалось скрыть старые следы. Я сказал:

— Ты наркоманила.

— Ты что, добрый дядюшка Билл?

— Был когда-то.

— В смысле?

— Был полицейским.

— Мама родная!

Так я познакомился с Кэтрин Беллинггем. Ее занесло в Голуэй вместе с рок-группой. Группа развалилась, а она осталась тут.

— Я пою, — сообщила она.

И без всякого предупреждения запела «Трою». Непростая задача, если нет аккомпанемента. Я никогда не был слишком большим поклонником О'Коннора, но, слушая ее, я изменил мнение.

В ее исполнении это было изумительно. Я так поразился, что поднял стакан и посмотрел на жидкость в нем на свет.

— Здорово, ничего не скажешь.

Она тут же запела «Сердце женщины».

Да, придется пересмотреть свое мнение и о Мэри Блэк.

Такое впечатление, что я слышал эти песни впервые. Когда она замолчала, я сказал:

— Черт, ты здорово поешь.

— Правда, без дураков?

Я налил еще виски и предложил:

— Давай выпьем за красоту.

Она не притронулась к стакану и сказала:

— Я никогда не пела следующей песни, но я так напилась… — И она запела «Нет женщины, нет слез».

Я — алкоголик. У меня часто бывает такое настроение. Но, слушая ее, я пожалел, что у меня нет колумбийского виски — оно покрепче. С другой стороны, мне стало казаться, что я уже выпил.

Кэти допела до конца и сказала:

— Все, концерт окончен.

Я брякнул не подумав:

— Только тот поет таким чистым голосом, кто живет в настоящем аду.

Она кивнула:

— Кафка.

— Что?

— Это он сказал.

— Ты его знаешь?

— Я знаю ад.

* * *

Жалоба

~ ~ ~

В Ирландии говорят: «Если нужна помощь, иди в полицию; если не нужна помощь, тоже иди в полицию».

Я сходил.

После увольнения я каждые несколько месяцев получаю письмо следующего содержания.

МИНИСТЕРСТВО ЮСТИЦИИ

В соответствии с условиями Вашего увольнения Вы обязаны вернуть все принадлежащее государству имущество и оборудование (см. статью 59347А Инструкции по обмундированию и оборудованию).

Мы выяснили, что Вы не вернули предмет 8234 — шинель.

Надеемся на скорейшее возвращение данного предмета.

С уважением,

Б. Финнертон.

Я смял последнее письмо и швырнул его в мусорную корзину через комнату. Промахнулся. Пока я упаковывался в предмет 8234, на улице хлестал дождь.

Предмет подходил мне идеально.

Единственная ниточка, связывавшая меня с моей несостоявшейся карьерой.

Вернуть его? Да пусть застрелятся.

Кленси из Роскоммона, мой бывший коллега, сильно вырос по службе. Я стоял у полицейского участка и думал, будет ли он рад мне.

Глубоко вздохнул и вошел. Полицейский, лет двадцати от роду, спросил:

— Да, сэр?

«Господи, как же я постарел», — подумал я.

— Я бы хотел повидать мистера Кленси. Не знаю, в каком он сейчас звании.

Глаза мальчишки вылезли из орбит.

— Старшего полицейского инспектора? — спросил он.

— Наверное.

Он посмотрел на меня с подозрением:

— Вам назначено?

— Скажи ему, Джек Тейлор пришел.

Он подумал и заявил:

— Я проверю. Ждите здесь.

Я послушался.

Почитайте доску объявлений. Может показаться, что полиция — этакое теплое местечко. Я-то знал, что это не так

Сопляк вернулся:

— Старший инспектор примет вас в комнате для допросов. Я вас провожу.

Что он и сделал.

Комната была окрашена в ярко-желтый цвет. Единственный стол, два стула. Я сел на тот, где обычно сидит подозреваемый. Подумал, не снять ли пальто, но решил, что тогда они отнимут его. Не стал раздеваться.

Открылась дверь, и вошел Кленси. Совсем не тот зверюга, как я его помнил. Он, как говорится, набрал вес. Правильнее будет сказать, растолстел. Что, вне сомнения, больше к лицу старшему инспектору. Лицо красное, щеки обвисли.

— Это надо же! — удивился он.

Я встал и сказал:

— Старший инспектор.

Ему понравилось. Он предложил мне сесть.

Я сел.

Мы не торопились, приглядывались, оценивали друг друга. Обоим не понравилось то, что мы видели.

Он спросил:

— Чем могу тебе помочь, парень?

— Всего лишь капелькой информации.

— Вот как…

Я рассказал ему о девушке, о просьбе матери.

Он сообщил:

— До меня дошло, что ты стал кем-то вроде частного сыщика.

Я не стал отвечать, лишь кивнул.

— Я ожидал от тебя большего, Джек.

— Больше чего?

— Больше, чем обирать убитую горем женщину.

Слышать это было больно — уж слишком похоже на правду. Он пожал плечами и добавил:

— Я помню дело. Самоубийство.

Я рассказал о телефонном звонке.

Он с отвращением вздохнул:

— Может, ты сам и позвонил?..

Я сделал последнюю попытку: