Книга Метро 2033. Кошки-мышки - Анна Калинкина

Но голос его прозвучал как-то неубедительно. Сергей, сощурившись, посмотрел на него так, словно хотел возразить. Но ничего не сказал.

— А может, на самом деле оно и рухнуло давно, — произнес Ермолаев.

— Нет, рассказывали люди — стоит пока.

— Да мало ли, что люди болтают. Им еще и не то может со страху привидеться. Они хотят увидеть здание — вот им и кажется, что оно там есть. А на самом деле это все мираж, обман, наваждение.

— Да ну тебя, Ермолаев, помолчи лучше! — с досадой сказал Седой.

— Интересно, а мутанты в туннелях за Спортивной водятся? — спросил Рохля.

— Вроде пока не слышно было, — ответил Ермолаев.

— Ничего, если встретим, Катерина с ними договорится. Она им практически родственница, — хмыкнул Седой. Что-то он начинал ее все больше раздражать.

Сергей поглядел на нее внимательнее.

— Почему родственница? — спросил он. Голос был с хрипотцой, но приятный. Можно так и звать его — Ботаник, подумала она. Но почему-то не шло к нему это прозвище. А другого она придумать не могла.

— Ах, да, Серега, я ж забыл тебе сказать. Катя, проводница наша — не простая девушка, особенная. В темноте видит. Может, и еще какие способности выдающиеся есть у нее, о которых пока молчит, — насмешливо протянул Седой.

Она ждала, что сейчас и Сергей изменится в лице и тоже пренебрежительно скажет какую-нибудь колкость. Не дождалась. Подняла на него глаза. В его взгляде было только любопытство.

— А откуда ты? На какой станции родилась? — спросил он без тени насмешки, вполне дружелюбно.

Вот этого им знать не надо. Она пожала плечами.

— Кэт ниоткуда. Прикольно! — сказал Рохля. Но так беспечно сказал, что она не обиделась. — Кэт ниоткуда заведет нас в никуда.

Седой ожег его мрачным взглядом, но не стал делать замечания. Хотя видно было — веселья Рохли он вовсе не разделяет. Она даже посочувствовала Седому — похоже, основные хлопоты легли на него, и он один из немногих, кто представляет, насколько опасен путь. Ну, может, еще Ермолаев, у которого такой серьезный вид. Все остальные о проблемах думать не хотят — Рохля, видно, по жизни раздолбай и воспринимает поход скорее как приключение, Сергей тоже весь в своих мыслях…

— Прости, если тебе неприятно об этом говорить, — сказал он. Она уставилась на Сергея во все глаза. Крайне редко кто-нибудь вообще давал себе труд поинтересоваться, что ей нравится, а что нет. Очень редко. Практически никогда.

— Просто я думал, что на Филевской линии… — начал было он и смутился. Это тоже было удивительно. Она не привыкла к такому.

— Живут мутанты, — невозмутимо продолжила она за него, — и что я — одна из них. Я вовсе не обижаюсь. Но я действительно не знаю, где я родилась. Моя мать умерла, когда я была маленькой. Я росла у чужих людей на Динамо.

Она специально продумала легенду заранее, выбрала оживленную станцию, где легче затеряться. В подземных швейных цехах Динамо, снабжавших чуть ли не все метро кожаными куртками, трудилось множество женщин. Проверить ее слова было практически невозможно.

— Если бы ты сама не сказала, никогда бы не подумал, — сказал Сергей.

Верно. Она могла бы им и не говорить ничего. Но если бы не умение видеть в темноте, ее услуги ценились бы куда дешевле. Наниматели чаще все-таки предпочитали проводников-мужчин, и нужен был какой-то козырь, чтобы соперничать с ними.

— А другие… отличия у тебя есть? — спросил Сергей. Видно было, что он искал слово, чтобы не обидеть, и это ее чуть не растрогало. Но она не собиралась рассказывать ему об остальных своих приметах. Он мог где-то что-то слышать, и тогда она будет в смертельной опасности. А поговорить почему-то хотелось — как же давно она ни с кем не разговаривала просто так, без подначек, без опаски. Она даже не думала, что ей это нужно, — до нынешнего вечера.

«Осторожнее, — сказала она себе. — Расслабляться нельзя. Вокруг враги. Все люди — враги, и даже самые хорошие — не исключение».

Сергей ждал ответа, и она покачала головой.

— Тогда тебя и мутанткой считать почти нельзя, — заметил он. Она нахмурилась. Опять это «почти», сводящее на нет все его добрые намерения. Почти человек. Но все-таки не совсем…

Он заметил недовольное выражение ее лица.

— Ты просто не представляешь, какие бывают отклонения, чего я насмотрелся за эти годы, — сказал он. — Поверь, по сравнению с остальными ты практически нормальна.

— Все равно такие, как ты, сторонятся таких, как я, — упрямо сказала она.

Он пожал плечами:

— У жены моего знакомого было по шесть пальцев на руках.

— А почему «было»? — тут же насторожилась она.

— Потому что ее больше нет, — неохотно ответил он. — Она умерла молодой.

— Как она умерла?

— Я не хочу сейчас об этом. Это не так уж важно, — произнес Сергей, отводя глаза. «Тут какая-то тайна, — сообразила она, — но понятно, что больше он сейчас ничего не скажет».

— Просто это я к тому, — снова начал Сергей, — что мутанты мутантам рознь. Бывают такие, у которых уже мозг поражен — вот это действительно тяжело. Правда, такие обычно долго не живут.

— А может, у меня уже тоже мозг поражен? — как бы в шутку спросила она.

— У тебя с мозгами, по-моему, дело обстоит куда лучше, чем у многих других, с кем мне доводилось общаться, — сухо ответил он. — Время позднее, пора расходиться.

И только тут она обратила внимание, что остальные уже устроились на ночлег, а беседуют только они вдвоем.

Сергей растянулся на драном спальнике, отвернулся и через минуту, казалось, уже спал. Она тоже оборудовала себе спальное место, но заснуть не могла еще долго — растревожил разговор.

«Надо с ним осторожнее — он вовсе не дурак. А как хочется все рассказать ему. Но нельзя. И не в том дело, что мутантка — он, кажется, один из немногих, кому это параллельно. Но если узнает, что я натворила, кто я такая, — отвернется с ужасом и никогда больше не станет со мной говорить, даже не посмотрит в мою сторону».

* * *

Утром они перекусили в общественной столовой свининой с грибами. Столовая выглядела скромно — ободранные пластиковые стулья, колченогие хлипкие исцарапанные столики. Ей не очень хотелось есть, но она заставляла себя — неизвестно, когда доведется перекусить в следующий раз. Наблюдала за своими спутниками — Седой ел обстоятельно, не торопясь, Сергей жевал рассеянно, Рохля привередливо ковырялся в миске, сталкер Ермолаев глотал торопливо и жадно, как будто плотно поесть случалось ему не часто, Топтун словно обнюхивал каждый кусок. Потом все погрузились на дрезину, сделанную из вагона метро — она уже видела такие на Ганзе, только эта была более обшарпанной. Раздался гудок, и дрезина тронулась в путь. Она напряглась, прислушиваясь, как всегда в незнакомом туннеле, но опасности пока не ощутила.