Книга Черная моль - Джорджет Хейер

– Я вижу, мне придется вас разочаровать. Думаю, что в полиции обо мне не слыхали. И, сказать по правде, это занятие меня мало привлекает.

– Тогда почему же вы продолжаете, милорд?

– Нужен же мне какой-то повод ездить по стране, – взмолился Джек. – Я не могу бездельничать.

– Вы… вы вынуждены… э-э… грабить, милорд?

Карстерз недоумевающе наморщил лоб:

– Вынужден? А, я вас понял, Уорбертон. Нет, мне хватает на жизнь – сейчас. Было время… но это в прошлом. Я граблю, чтобы развлечься.

Уорбертон не сводил с него пристального взгляда.

– Меня удивляет, милорд, что Карстерза это может… развлечь.

Секунду Джон напряженно молчал, а когда наконец заговорил, тон его был вызывающим и непривычно горьким.

– Люди, мистер Уорбертон, не были ко мне столь добры, чтобы я испытывал угрызения совести. Но если вам будет приятно это знать, я скажу, что граблю очень и очень редко. Вы недавно обмолвились о моей возможной… э-э… кончине… в подвешенном состоянии. Мне кажется, вам не стоит этого опасаться.

– Я… мне очень приятно это узнать, милорд, признаюсь, – выдавил адвокат.

Больше он ничего не смог добавить. После продолжительного молчания он снова достал объемистый свиток пергамента и положил его перед графом, виновато пробормотав:

– К делу, милорд!

Карстерз вернулся к действительности и с нескрываемым отвращением уставился на бумаги. Потом неторопливо подлил вина в рюмки. Покончив с этим, он мрачно вздохнул и, встретившись глазами с мистером Уорбертом, рассмеялся в ответ на их насмешливый блеск и сломал печать.

– Ну, раз вы так настаиваете – к делу, сэр!

Мистер Уорбертон переночевал в «Шашках» и уехал в Уинчем на следующий день двухчасовой почтовой каретой. Весь вечер он играл с его светлостью в пикет и экарте, а потом отправился спать, так и не сумев еще раз поговорить о цели своего визита. Когда он пытался направить разговор к нужной теме, попытки его мягко, но решительно пресекались – и невозможно было настаивать. Милорд, веселый и обаятельный собеседник, говорить о «деле» не желал. Он услаждал адвоката пикантными историями и анекдотами о загранице, но ни разу не позволил мистеру Уорбертону заговорить о доме и о брате.

Адвокат отправился на отдых, несколько успокоенный прекрасным расположением духа молодого графа, но в тоже время подавленный своей неудачей.

На следующее утро он встал в двенадцать, но все равно раньше милорда, поднявшегося только к ленчу, который тоже был подан в дубовую гостиную.

Граф вошел в комнату как всегда неспешно, но решительно – и отвесил Уорбертону великолепный поклон.

Потом он увлек его полюбоваться на свою кобылу Дженни, которой немало гордился. Когда они вернулись в гостиную, стол уже был накрыт, и мистер Уорбертон понял, что времени отстаивать свое мнение у него почти не осталось.

Слуга милорда оставался в гостиной, прислуживая им, пока господин не приказал ему пойти позаботиться о чемодане адвоката. Когда за ним закрылась дверь, Карстерз откинулся на спинку стула и с довольно невеселой улыбкой повернулся к своему гостю:

– Я знаю, мистер Уорбертон, вы хотите убеждать меня. Я буду слушать, если надо. Но я предпочел бы не возвращаться к этому разговору, честное слово.

Услышав в этом голосе непреклонность, Уорбертон благоразумно отказался от последней попытки.

– Я понимаю, что это болезненный вопрос, милорд, и больше ничего не скажу. Только… не забывайте – и подумайте, я вас умоляю!

Его озабоченность тронула графа.

– Клянусь, вы слишком добры ко мне, Уорбертон. Могу только сказать, что ценю вашу доброту и терпение. Надеюсь, вы простите мне кажущуюся недружелюбность и поверите, что я искренне вам благодарен.

– Я хотел бы быть вам полезнее, мастер Джек, – пролепетал Уорбертон, расстроенный печальным голосом своего любимца. Он вынужден был поторопиться: уже дожидалась карета, и чемодан устроили на крыше. Когда они остановились на крыльце, ему оставалось лишь стиснуть руку его светлости и попрощаться. Потом он поспешно сел в карету, и дверца за ним захлопнулась.

Милорд отвесил поклон и проводил взглядом покатившийся по улице тяжелый экипаж. Потом, подавив вздох, повернулся и направился к конюшне. Слуга, заметив его, пошел навстречу.

– Кобылу, сэр?

– Именно так, Джим. Кобылу. Через час.

Он повернулся, собираясь уйти.

– Сэр… ваша честь!

Он оглянулся:

– Ну?

– Они настороже, сэр. Поостерегитесь.

– Они всегда настороже, Джим. Но – спасибо.

– Вы… вы меня с собой не возьмете, сэр? – взмолился он.

– Тебя? Боже, нет! Я не собираюсь подвергать тебя риску. И ты будешь мне полезнее, исполняя мои приказы здесь.

Слуга отступил.

– Да, сэр. Но… но…

– Это все, Джим.

– Да, сэр… но вы будете осторожны?

– Как никогда.

Он ушел в дом.

Через час это был другой человек. Исчезли изумрудный перстень и щегольская трость. От лени не осталось и следа: он был собран и решителен. Теперь он был в костюме для верховой езды: темно-желтый кафтан, бриджи из оленьей кожи, сверкающие сапоги. Произведение парикмахерского искусства сменилось скромным коричневым париком и лихо заломленной черной треуголкой.

Он стоял на пустом крыльце, наблюдая, как Джим приторачивает к седлу багаж и отдавая изредка отрывистые приказы.

Вскоре появился мистер Чадбер с посошком на дорогу: милорд осушил бокал и вернул со словами благодарности и гинеей на дне.

Услышав громкие призывы из дома, хозяин гостиницы низко поклонился и со словами извинения исчез.

Джим бросил последний взгляд на подпруги и, оставив кобылу на дороге, подал своему господину перчатки и хлыст.

Карстерз молча принял их и, похлопывая хлыстом по сапогу, внимательно глядел слуге в лицо.

– Наймешь карету, как обычно, – сказал он наконец, – и отвезешь мой багаж в…– тут он замолчал, нахмурившись, – Льюис. Снимешь комнату в «Белом Олене», закажешь обед и приготовь… абрикосовый с… Гм!

– Синим, сэр? – подсказал Джим, желая помочь. Господин прищурился.

– Ну и шутник ты, Солтер. Абрикосовый и кремовый. Кремовый? Да, это хорошая мысль – кремовый. Это все. Дженни!

Кобыла повернула голову и заржала, приветствуя хозяина.

– Умница! – Он легко вскочил в седло и похлопал по холеной шее. Потом, наклонившись, снова обратился к Солтеру, который стоял рядом, придерживая лошадь за уздечку.

– Плащ?

– За спиной, сэр.

– Парик?