Книга Хвосттрубой, или Приключения молодого кота - Тэд Уильямс

И вот настал день, и Племя собралось при Дворе. Покуда все резвились, пели и танцевали, Многовержец грел на солнце огромное свое тело и осматривался. Потом встал и произнес: «Я, Многовержец, стоя ныне пред лицом вашим, по праву крови и когтя намерен надеть Королевскую Мантию, что так долго пустовала. Если не сыщется кота, который вразумил бы меня, почему мне не следует брать на себя это Древнее Бремя…» В этот миг по толпе пронесся шумок, и вперед выступил некий очень старый кот. Его потрепанная шкура отливала сединой – особенно на ногах и вокруг когтей, – и бела как снег была его морда.

«Ты притязаешь на Мантию по праву крови и когтя, принц Многовержец?» – спросил старый кот. «Притязаю», – отвечал огромный принц. «А по праву чьей крови притязаешь ты на королевский сан?» – спросил седоусый. «По праву крови Фелы Плясуньи Небесной, что течет в моих жилах, ты, беззубый, дряхлый мышиный дружок!» – горячо возразил Многовержец и поднялся с места. Столпившееся вокруг него Племя взволнованно зашепталось, а Многовержец подошел к сиденью из переплетенных корней Пра-Древа, посвященного Первородным. На глазах у всего Племени воздел Многовержец длинный хвост свой и оросил Пра-Древо, поставив на нем свою охотничью метку. Шепот стал еще взволнованнее, и кот-старец проковылял вперед.

«О принц, возжелавший стать кошачьим королем, – сказал старец, – быть может, по крови ты имеешь кое-какие права, но как насчет когтя? Вступишь ли ты в единоборство за Мантию?» – «Конечно, – смеясь, ответил Многовержец, – а кто будет моим противником?» Толпа глаза растаращила, высматривая могучего воина, который решился бы сразиться со здоровенным принцем.

«Я», – просто сказал старец. Все Племя удивленно зашипело и выгнуло спины, но Многовержец лишь вновь рассмеялся.

«Ступай домой, старый хрыч, и сражайся с тараканами, – сказал он. – Не буду я биться с тобой».

«Кошачьим королем не может быть трус», – бросил старый кот. И взревел тогда Многовержец от гнева, и рванулся вперед, целясь громадной лапой в седую морду старца. Но тот с удивительной быстротой отпрыгнул, саданув по принцевой голове, да так, что тот на время перестал что-либо соображать. Они принялись биться всерьез, и толпа с трудом верила глазам своим – таковы были ловкость и мужество старого кота, дерзнувшего выступить против столь огромного и свирепого бойца.

После долгих наскоков и отскоков они сцепились и стали бороться, свившись клубком, и хотя принц укусил старика в шею, тот, выпустив когти задних лап, ударил Многовержца так, что мех его закружился в воздухе. Разойдясь с врагом, Многовержец преисполнился изумления: как сумел столь сильно потрепать его этот немощный старец?

«Ты потерял много шерсти, о принц, – сказал старый вояка. – Может, откажешься от своих притязаний?» Разъяренный, принц рванулся к нему, и схватка возобновилась. Старец поймал зубами принцев хвост и, когда принц попытался повернуться и вцепиться ему в морду, оторвал сей хвост. Племя хором зашипело от удивления и ужаса, когда Многовержец, весь в крови, еще раз резко обернулся и встал носом к носу со старым котом, который тоже был ранен и тяжко дышал.

«Ты потерял шкуру и хвост, о принц. Так не отступишься от своих притязаний?» Обезумевший от боли, Многовержец бросился на старца, и они сцепились, плюясь, терзая друг друга, – в крови и слезах, блестевших на солнце. Наконец противник защемил задние лапы Многовержца меж корнями Пра-Древа.

Когда пыль осела, зрители испытали внезапное потрясение – в последней схватке с шубы старика сбило слой белой пыли. Морда его больше не была седой, и как пламя горели его лапы. «Ты видишь меня без маски, Многовержец, – сказал он. – Я – лорд Тенглор Огнелап, сын Харара, и это я повелел: кошачьих королей не было и не будет».

«Ты смелый кот, о принц, – продолжал он, – но твою наглость нельзя оставить безнаказанной». С этими словами Огнелап ухватил принца за шкирку и потянул, растягивая тело его и ноги, покуда они не стали во много раз длиннее, чем те, что задумала для кошек природа. Потом он извлек принца из-под корней и сказал: «Бесхвостым и бесшерстным, длинным и неуклюжим сделал я тебя. Ступай же и никогда более не являйся ко Двору Харара, ты, возжелавший захватить его власть. И в придачу вот какое заклятие налагаю я на тебя: да станешь ты служить любому члену Племени, который тебе прикажет, и так же да станут служить все потомки твои, покамест я не сниму этого заклятия с твоего рода».

С тем лорд Тенглор и удалился. Племя изгнало уродливого Многовержца, прозвав его Мурчелом – что значит «лишенный солнечного света», и он и все потомки его с тех пор ходят на задних лапах, ибо передние лапы Мурчела растут слишком высоко и не достают до земли.

Многовержец, захватчик, наказанный Первородным, был первым из Верзил. Они долго служили Племени: укрывали нас от дождя и кормили нас, когда охота была неудачна. И если иные из нас ныне служат опозоренному Мурчелу, то это уже другой рассказ, для другого Сборища.

«Мы – Племя, и ныне ночью мы в один голос говорим обо всех деяниях наших. Мы – Племя».

Окончив свое сказанье, Жесткоус спрыгнул со Стены с силой, редкостной для его почтенных лет. Все Племя почтительно склонило головы к передним лапам, пока он удалялся.

Близился к концу Час Прощального Танца, и Сборище распалось на небольшие группки – кошки прощались, обсуждая легенду и просто болтая. Хвосттрубой и Маркиз немного помедлили, строя с Цап-Царапом и другими молодыми охотниками планы на следующий вечер, и покинули Сборище.

А на обратном пути через поля они на бегу наткнулись на крота, хлопотавшего возле своей норы. Немножко погоняв его, Маркиз свернул ему шею, они поели и с набитыми животами расстались у крыльца Фритти.

– Мягкого засыпанья, – пожелал другу Тонкая Кость. – Если тебе завтра понадобится моя помощь, я буду на Опушке Дубравы к Часу Подкрадывающейся Тьмы.

– И тебе приятных снов, Маркиз. Ты настоящий друг.

Тонкая Кость взмахнул хвостом и скрылся. Фритти залез в ящик, выставленный для него Верзилами, и погрузился в мир снов.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Оно – сама Смутность и сама Призрачность.

Повстречай его – и не увидишь его головы.

Последуй за ним – и не увидишь его спины.

Лао-цзы

Фритти Хвосттрубой родился предпоследним из пяти котят выводка. Когда его мать, Индесса Травяное Гнездышко, впервые обнюхала и досуха вылизала его новехонький мех, то учуяла в нем что-то особенное – неуловимый оттенок чего-то, что не могла бы назвать. Его слепые младенческие глазки, ищущий ротишко были чуть настойчивее, чем у других братцев и сестриц. Умывая его, она ощутила щекотание в усах, словно бы указание на какое-то незримое отличие.

«Может быть, он станет великим охотником», – подумала она. Отец его, Полосар, был без преувеличений статным, могучим котом – от него даже как бы веяло Древностью, особенно в ту зимнюю ночь, когда она спела с ним Брачную Ритуальную.

Но теперь Полосар исчез – влекомый чутким носом за каким-то смутным желанием, – а ее, естественно, оставил растить его потомство в одиночку.