Книга Сезон охоты на ментов - Сергей Зверев

– Самсонов, что вы пытаетесь нам всучить?! Ленин приказал расстрелять печника! Вы с ума сошли! Народ до сих пор попрекает нас расстрелом царской семьи!

Мамонт остался без гонорара, на который рассчитывал. Его выручила шумиха, поднятая мировой журналистикой вокруг пристрастия Билла Клинтона к молодым девушкам. В то время Клинтон был президентом США, интрижка с Моникой Левински грозила ему импичментом – все об этом только и говорили. Проворный Мамонт переделал поэму на современный лад: «Клинтон и печник», имея в виду однофамильца и тезку американского президента. Этот самый Билл Клинтон, чтобы не светиться в США, стал инкогнито наезжать в Россию и посещать внучку печника Савельича. Соседи намекнули Савельичу, что в рабочее время, когда старик кладет печи, к его хате периодически подкатывает кортеж из шести лимузинов, и представительный мужчина в черных очках и с саксофоном посещает юную Дуньку. Бросив работу и схватив длинный дрын, Савельич кинулся домой…

Злой печник ворвался в хату,<R>С дрыном к спальне – напрямик.<R>Вдруг из спальни вышел… Клинтон.<R> – Хелло, Савельич!<R> – Клинтон! – так и сел старик.

После объяснений выходило, что Клинтон посещал юную леди ради игры на саксофоне. Еще автором делались тяжеловесные намеки, что только Дунька играла на «трубе» Клинтона.

Поэму купил бульварный еженедельник. Номер разошелся мгновенно, принеся известность молодому поэту. Пришлось допечатывать лишние двести тысяч экземпляров. Мамонту за поэму заплатили шестьсот долларов.

Вечером он пил водку в ресторане, заедая соленой севрюгой, плакал, ругал жизнь и называл себя «динозавром жанра».

– С Лениным поэма читалась лучше! А так – испохабил стихи ради денег…

Рядом гуляла компания «ура-патриотов». Мамонту выделили пять тысяч рублей и попросили экспромт о политическом враге. Взобравшись на эстраду, выпячивая нижнюю губу и тряся кудрями, Мамонт завыл нараспев:

Империя досталася ему.<R>Полмиром правил – царь и бог…<R>Но продал все!<R>Все развалил,<R>Все пропил с королями…<R>И пиццей торговать пошел,<R>И центы брал на чай<R>У школьников английских,<R>Согнувшись,<R>Через руку с полотенцем,<R>Как целовальник…

Сидевшая за дальним столиком полная политическая дама криво усмехнулась и выговорила:

– Мамонт Самсонов – политическая проститутка.

Прошло несколько лет. Самсонов не стал ни на йоту лучше. И вот эта «политическая проститутка» определила в шлюхи дочь Геннадия Егорова Машку – поимел и бросил. Козел!

Геннадий потянулся к телефону, намереваясь позвонить Самсонову, но тут дверь кабинета отворилась, и на пороге предстал отец.

– Отец? Ты? – удивился Егоров. – Тебя пустили?

– Сенька на калитке сидит, – засмеялся Андрей Андреевич, прошел к столу и сел на стул перед сыном. – Что бледный такой? Устал?

Егоров потер виски. Всплыла дилемма: говорить отцу о беременности дочери и отказе Самсонова жениться или нет? Отец знал, что Машка собиралась замуж за поэта. Видя возбужденное, радостное лицо отца, Геннадий решил пока не говорить – сначала изобьет того подонка, а потом…

– Работа, отец, сам понимаешь.

– Да, да, Гена. А я с хорошей новостью. Вот. – Андрей Андреевич суетливо полез в карман пиджака и вытащил две купюры – пятьдесят и сто долларов. – Возьми.

– Сто пятьдесят зеленых! Откуда? – удивился Егоров. В последнее время у него был постоянный напряг с деньгами из-за взятых кредитов. Когда кредиты оформлялись, он рассчитывал и на зарплату жены, но супругу неожиданно сократили…

– Откуда я могу взять деньги?! Веду переговоры об издании своей книги. Пока аванс дали, три сотенных бумажки. По дороге к тебе зашел, разменял. Напополам.

– Папа!

– Перестань, мы одна семья. Из всех нас только я один могу быстро и много заработать. Я же все понимаю.

– Отец, спасибо! Мне так неудобно…

– Перестань. Подпишу договор – я роман еще не закончил, – оплатят полностью.

– Поздравляю! Здорово! – Егоров взял деньги, спрятал в карман. – Ты мне классно помог, отец.

– Ерунда. Вот выплатят гонорар, весь его отдам Машке на приданое. А то поэт ее накормит… А ей еще учиться надо! Я ведь был против всего этого, а потом подумал, подумал – для Машки нашей ведь счастье ублажать этого кабана… Пусть радуется. Ну… не получится, что ж, мы же рядом, в конце концов… вытянем, чтобы ни случилось…

Геннадий помрачнел. Отец словно все чувствовал. Но пока он ему ничего не скажет. Может, все еще наладится. Этот кабан (как говорит отец) перебесится и одумается. Машка-то ведь не замухрышка – мисс Вселенная, не меньше, высокая, красивая…

А Андрей Андреевич подумал, что сын загрустил из-за своего тугого положения с деньгами, что сам не в состоянии устроить свадьбу и помочь молодым, поэтому тут же решил уйти, чтобы дальше не расстраивать его.

– Я пойду, Гена. Торопят. Быстрее, говорят. Ох, прямо камень с души…

– Было бы хорошо, папа… Ты бы нам здорово помог с Машкиной свадьбой.

– Помогу, Гена.

– Я сегодня позвоню тебе, а завтра или послезавтра зайду обязательно.

После ухода отца, еще раз взглянув на свалившееся с неба «богатство» (сто пятьдесят баксов – минуту назад и мечтать о них не смел!), Егоров решил немедленно наказать Самсонова – душа кипела обидой за дочь, за себя, за все накопившееся…

Мамонт упоенно работал. Ему недавно ассоциация народных целителей заказала поэму о нерадивых работниках медицины – врачах и медсестрах. Целители нападали на медиков, чтобы отбить клиентуру.

Мамонт пошел по проторенному пути – старый поэтический материал по теме переработал на новый лад. Он решил, что детский стиль охватит тему полнее, поэтому взял в оборот «Доктора Айболита». По-новому поэма именовалась коротко, но хлестко, как пощечина: «Ветеринар».

А в Африке, а в Африке,<R>На черной Лимпопо,<R>Веселые жирафики<R>Погибли от того,<R>Что по запарке Айболит<R>Вколол им всем гидропирит…

Для невежественных слушателей (а Мамонт знал, что народные целители, в основной массе своей, бывшие троечники с неполным средним образованием, не говоря о медицинском) – так вот, для невежественных слушателей к поэме прилагалась таблица с пояснением значения «трудных» слов. Гидропирит Мамонт вписал в таблицу как химическое токсичное вещество, в быту используемое для осветления волос.

Дальше следовало объяснить, почему в походной аптечке Доктора оказался пресловутый осветлитель. На свет божий выплыла молодая дерзкая ассистентка – старичка Айболита потянуло на «сладенькое». Ассистентка дни напролет красила ногти, осветляла волосы гидропиритом и втихушку потягивала из мензурок медицинский спирт.

Мамонт оторвался от печатания – на мониторе компьютера поэма выстраивалась аккуратными типографскими четверостишиями – и счастливо вздохнул, сто тысяч за «Ветеринара» он с целителей снимет, это факт!