Книга Миссия Девы - Сергей Пономаренко

— Я этим не занимался и поэтому не знаю ответа на ваш вопрос. Езжайте в местную больницу, они вам подскажут. А второй вопрос?

— Где сейчас находится золотая маска богини Девы?

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — Владлена бросило в жар, и он почувствовал, что у него горит лицо.

— У отца с собой была золотая маска — это семейная реликвия. Когда-то моя прапрапрабабка вынесла эту маску из осажденной турками Судакской крепости. Тогда эта местность носила другое название — Солдайа — и была…

— Извините, но я ничем не могу вам помочь. Рядом с телом никакой маски не нашли, тем более золотой, поэтому и на этот вопрос я не смогу ответить. К сожалению… Пожалуй, мне уже пора.

— Вы же собирались здесь позавтракать? Я вам помешала своим присутствием?

— Позавтракать или пообедать — какая разница? Я вспомнил о неотложных делах и должен ехать. К сожалению, ничем не могу помочь в ваших розысках.

— Выслушайте меня, уделите хотя бы минуту! Маска Орейлохе — не простая маска, в ней сокрыто зло, хотя она может принести своему владельцу и добро: помочь избежать смертельной опасности.

— Если она была у вашего отца, то, как видите, не помогла. В любом случае, ее не оказалось рядом с его телом.

— Я хочу, чтобы вы прочитали старые записи, которые начала вести еще моя прапрапрабабка бонна Беата ди Негро, урожденная ди Аманди. Эти записи хранятся в нашей семье, и в них говорится об этой маске. Вам как историку будет интересно ознакомиться с этими документами.

— Извините, но я очень спешу.

— А в Симферополе…

— Я скоро уезжаю в Африку и буду очень занят.

— Могу привезти вам домой эти записи или отослать копию по почте.

— По почте — пожалуйста. Главпочтамт, абонентный ящик 21. Всего хорошего. — И Владлен Петрович, не оглядываясь, ринулся к двери, мимо обескураженных метрдотеля и официантки, словно его преследовали злые собаки.

2

Музей драгоценностей

— Димон, наши после занятий собираются принять пивка, — радостно сообщила Ира и, сделав усилие над собой, вместо повелительного наклонения облекла все в вопросительную форму: — Составим им компанию?

— А рефераты? — приземлил ее практичный Дима. — Не будет реферата — не будет зачета, а это в конце концов приведет к тому, что нас не допустят к экзамену.

— Так мы ненадолго! Всего по бокальчику пивка и немного потреплем языками. Делов-то! А потом…

— Ира! — возмущенно воскликнул Дима и напомнил о ее недавнем обещании, и она осеклась, что для нее было неестественно.

Любой, кто хотя бы немного знал эту эксцентричную серебристую блондинку с короткой стрижкой, великолепной фигурой, большими голубыми глазами и маленькой ямочкой на подбородке, придававшей ей дополнительный шарм, очень бы удивился ее покорности. Теперь она походила на укрощенную пантеру. Покорность была внешней, а не внутренней, в ней жил незримый протест, который ждал своего часа, чтобы вырваться наружу.

А причина в том, что здесь была замешана любовь, или, по крайней мере, так Ире казалось до недавнего времени. Эта история началась два года тому назад, на третьем курсе.

Несмотря на внешнюю бесшабашность, склонность к эксцентрическим, сумасбродным поступкам, Ира глубоко внутри была очень ранимым человеком, а в детстве даже сочиняла стихи о лютиках-цветочках. Она изначально была убеждена в том, что мужчина — загадочное явление, к тому же абсурдно понять существо, которое писает стоя. Природная любознательность и склонность к экспериментаторству к двадцати двум годам привели к тому, что через ее жизнь прошло много мужчин, и все они оказали какое-то влияние на формирование образа девочки-катастрофы. Ей казалось, что, «коллекционируя» мужчин, она доказывает свое превосходство над ними, и завязывала-развязывала отношения лишь по своему желанию. Мужчины различались по возрасту, положению, материальному состоянию, не были похожи внешне. Объединяло их лишь одно — они хотели обладать ее телом. Одни из них были опытными и искусными в любви, другие лишь старались получить удовольствие, третьи были никакими. Если в ее первых романах призрак любви теоретически присутствовал, то в дальнейшем она попыталась избавиться от него.

Мужчин она сравнивала с макияжем на лице: не держится долго и все время хочется подправить и разнообразить. А любовь, как любое недомогание, со временем проходит, главное — не запускать процесс.

Но в глубине души она по-прежнему ждала сказочного принца, верила в алые паруса и встречу с настоящей любовью.

Отучившись с Димой первые два года, она так и не обратила на него внимания — по ее шкале он был «никакой». Дима был парнем невысокого роста, весьма хрупкого телосложения, очень застенчивым, даже робким, отличался усидчивостью в учебе, хотя обычно терялся на экзаменах и зачетах, поэтому выходил из сессии с двумя-тремя «хвостами».

Но однажды вмешался господин Случай, когда после очередной сдачи зачета решили группой отпраздновать это событие в ближайшем кафе. Из полутора десятка студентов, принявших участие в этом мероприятии, один лишь Дима не сдал зачет. Каждый из участвующих в застолье счел своим долгом вспомнить недавние события, похвалиться — кто везучестью, кто ловкостью, благодаря которой удалось списать со шпаргалки, или иной изобретательностью, приведшей к положительному результату. Один Дима огорченно заявил, что честно и напряженно готовился к этому зачету, даже предыдущую ночь почти не спал, а когда вытащил билет, то от волнения все вылетело из головы.

Ира, до этого не замечавшая посредственного юношу, который не имел ни талантов, ценящихся в студенческом обществе, ни особого «прикида» и принимал участие в тусовках лишь в качестве статиста, волей случая оказалась его соседкой по столику. Откровения Димы ее развеселили, и она, перекрыв своим звонким голосом веселый шум, царящий за столом, провозгласила тост:

— Внимание! Очередной зачет сдан, и черт с ним — на горизонте светит другой! Все вы показали чудеса доблести, изобретательности и ловкости, преодолевая этот рубеж, за которым маячат следующие. Надеюсь, они будут нам так же по зубам, как и этот. Поэтому я вам ничего желать не буду! А вот Дим Димычу Димону, — она указала рукой на сидящего возле нее Диму, — усердно, но без успеха грызущему гранит науки, словно мышонок прошлогодний сухарь, желаю, чтобы он поменьше стачивал зубы о науку — ну и хрен с ней, если тебе не дается! — а поимел лучшие результаты! Поимей учебу, иначе она поимеет тебя!

Ее тост подхватили нестройные голоса:

— За мышонка Диму! Пусть переходит с гранита на сыр, а лучше на сало! Дим, за тебя! За мышонка, чтобы он наконец вырос в серую мышь! Мышонок, трахни учебу — хватит ей трахать тебя!

Шутливый тост Диме не понравился, он не без основания счел, что теперь к нему приклеится прозвище Мышонок. Он не стал ничего говорить в ответ, а только поставил на стол полный фужер с вином, который держал в руке, и покинул кафе.