Книга Пять ликов богини - Александр Свирин

будут самые лёгкие тридцать тысяч единиц социального рейтинга в моей жизни. Коли же почивший завершил жизненный путь в силу естественных причин, я хотя бы потрачу не так много времени на это дельце и смогу обрадовать Зевану, что в смерти её возлюбленного никто не повинен.

И всё же я чувствую некое расстройство, что не обнаружил тут других эмошек. А впрочем, оно и к лучшему — не придётся терзаться совершенно глупой моральной дилеммой.

Я копирую найденный файл на свой нейроком — его я проживу дома.

Врождённое любопытство заставляет меня изучить содержимое устройства Нешарина тщательнее, а потому я начинаю случайным образом открывать различные папки и бегло просматривать валяющиеся там файлы. Уже спустя двадцать секунд я обнаруживаю смущающую меня деталь — здесь всё слишком упорядоченное, никаких лишних документов, валяющихся тут и там, дурацких нелепых названий, каталогов с порно или фильмами, вообще ничего, что говорило бы о том, что это нейроком некогда живого человека. И даже сверх того, самые ранние файлы датируются лишь четвёртым числом. Я нахожу только одно объяснение сему явлению: позавчера Нешарин переустанавливал систему и форматировал диск. Но то, что он не перенёс на него никаких личных данных, вызывает подозрение. Впрочем, как знать, вполне может статься, что он был параноиком, который предпочитает хранить самые важные файлы исключительно на домашнем компьютере, или же вообще на отдельном носителе, спрятанном в укромном месте.

Здесь я боле ничего не найду, а потому я отключаю чужие нейронити от своей платы и по очереди прикручиваю обратно панели обоих нейрокомов.

— Могу я взглянуть на данные вскрытия и результаты анализов?

Медэксперт подъезжает к компьютеру, и на экране того тотчас открываются все необходимые документы. Первым делом бегло просматриваю результаты вскрытия: тут говорится, что имеются признаки декомпенсации сердца и кровоизлияния в надпочечниках, но все прочие органы в порядке. Жаль, я не так хорошо разбираюсь в медицине, чтобы понять, что это всё вообще значит.

Теперь обращаюсь к анализу крови, и тут я бы точно ничего не понял, если бы не сводная таблица веществ с двумя колонками: содержание их в крови покойного и нормальное содержание. Так выясняю, что у Нешарина был повышенный уровень простагландина, простациклина, брадикинина и серотонина. Впрочем, и эти данные ни о чём важном мне не говорят. Можно, конечно, спросить у роботов, что сие значит, но не хочется проявлять собственную некомпетентность. Тем более, что помочь мне сможет Нанé, а, если ничего не путаю, с ней вполне вероятно сегодня встретится Ада.

Кори, оставь, пожалуйста, задание для Ады: спросить у Нане, что значит повышенный уровень простациклина, брадикинина и серотонина. Из-за чего может наступить декомпенсация сердца и кровоизлияние в надпочечниках? Конец.

Ныне я выяснил здесь всё, что мог.

— Я закончил, господа.

Робокопы сопровождают меня до самого выхода и оставляют, лишь когда гермодверь захлопывается за моей спиной. Несмотря на раннюю весну, тут, под землёй, на самом нижнем уровне душно, и я расстёгиваю верхнюю пуговицу рубашки, ослабляя воротник. Жутко хочется пить, но ничего страшного — потерплю до дома. Я вызываю таксетку, указываю адрес своей квартиры и мчусь обратно тем же путём, каким и приехал сюда.

В дороге имеет смысл обдумать то, что я успел узнать. Пока нет оснований предполагать убийство, все улики явственно указывают на смерть от естественных причин. Следы яда роботы нашли бы сразу, а внешних повреждений у покойного нет. Он умер внезапно в самом расцвете сил. Неужто Зевана ошиблась? Коли так, то не видать мне тридцати тысяч единиц, но утешу себя мыслью, что в очередной раз помог любимой подруге.

Часы показывают, что скоро полдень, а стало быть, из отведённых мне Менке трёх часов остался последний. Более, чем достаточно, чтобы прожить скачанную у Нешарина эмошку.

Едва таксетка привозит меня к моему блоку, я тотчас выскакиваю и мчусь в квартиру, а оказавшись там, запираюсь на замок. Жадно выпиваю стакан воды, прошу Кори переправлять все входящие вызовы на бота и сажусь в кресло. Прежде мне не доводилось проживать эмошки, и я не знаю, какие эмоции испытаю от этого путешествия. Думаю, вряд ли у меня получится записывать мысли и чувства на ходу, поэтому опишу пережитое постфактум.

Кори, выведи, пожалуйста, на экран мои файлы. Открой папку «Порфирий». Что ж, вот я и подобрался вплотную к загадке смерти Гарика Нешарина.

Посмотрим, о чём мне поведает его последняя запись.

Время: без пятнадцати час — и свои последние минуты я трачу на то, чтобы записать увиденное, поскольку дело повернулось самым неожиданным образом.

Едва я запустил эмошку, все суставы мои заныли, требуя разминки, а тело охватил слабый озноб, как при подкрадывающейся лихорадке. Далее пришла невесомая лёгкость, но за руку с собой привела и тошноту, будто меня быстро раскрутили на гигантской карусели, а затем запустили в свободный полёт. Мгновение, и вот я стою где-то в городе, окружённый железобетоном. Мельком я приметил на одном из блоков цифру двадцать три из жёлтого мозаичного стекла, а посему заключаю, что это был второй уровень западного сектора.

Я не просто видел глазами Нешарина, но сам полностью стал им, чувствовал биение его сердца, бегущую по венам кровь и всю противоречивость обуревающих его ощущений. Я не мог мыслить иначе, как его мыслями, и в целом опыт эмошки ныне напоминает мне опыт сновидения — яркого, чёткого и выжигающего в памяти глубокие следы. Тело моё было подвижным и сильным, я шагал уверенно и гордо, а на душе царили спокойствие и беззаботная радость. Мимо проплывали неоновые вывески: ателье «Средняя одежда», тренажёрный зал «Лошадиная сила», клуб «Когнитив».

Я поднял голову и узрел наряженный в разноцветный свет город, паутину линий мостов, переходов и рельсовых путей, да где-то в вышине тусклый блеск купола. Последний заинтересовал меня особенно, словно видел я его впервые в жизни. Парень с девушкой, держась за руки, скрылись за гермодверью клуба. Я же завернул в узкий длинный тоннель, оставшись с темнотой один на один. Впереди, метрах в двадцати, виднелся поворот налево, из которого на соседнюю стену лился голубой неоновый свет. За ним, похоже, тянулся широкий проспект, а это значит — люди, огни, роботы, кипучая яркая жизнь.

Я двинулся вперёд, но не успел дойти до