Книга Позывной «Курсант» — 3 - Евгений Прядеев

дороже, а обычный сержант — вполне сойдёт.

— Если бы Реутов напал на товарища Цыганкова, то товарищ Цыганков сейчас находился бы не здесь, а в санчасти, — не глядя на Витюшу, отчеканил Молодечный, который продолжал демонстративно общаться только с Шармазанашвили.

От такого хамства и возмутительного пренебрежения Витюшино лицо перекосило окончательно. У него вот-вот могла пойти пена изо рта. От бешенства, само собой.

— Слушатель Реутов в азарте драки увлекается слишком сильно. Он отделал бы товарища Цыганкова как… — Кривоносый не нашел приличных нематерных слов и замолчал. А то, что слова лезли ему в голову только неприличные и матерные стало понятно всем. Особенно Цыганкову.

— Спасибо. А что скажет товарищ Шипко? — Шармазанашвили вопросительно посмотрел на воспитателя, который с каждой минутой становился все более довольным.

— Полностью согласен со сказанным. Будь ситуация, по которой мы тут собрались, правдивой, уж поверьте, нам бы не пришлось искать подтверждения у Ольги Константиновны. Потому что все подтверждения было бы налицо. Вернее, на лице, — отчеканил Панасыч.

Его последний каламбур выглядел форменным издевательством. Особенно из-за того, что Шипко, как и Молодечный, даже на долю секунды не переводил взгляд в сторону Цыганкова, словно тот и правда пустое место. Словно здесь, в кабинете, кроме меня и трех чекистов вообще никого нет.

Вот честно говоря, после слов Панасыча я бы даже растрогался и пустил слезу. Такую настоящую, скупую, мужскую слезу. Ни хрена б себе, двое нкведшников, да еще каких — Шипко и Молодечный — за меня впрягаются. Если бы не одно маленькое, однако весьма цепляющее «но». Панасыч, как и Кривоносый, высказался в мою защиту чуть позже, чем надо бы. То есть, раз уж им пришла в голову подобная блажь и они решили явить миру истинную справедливость, так какого хрена не сделали этого раньше? До моего прихода.

Вряд ли Цыганков сразу притащил с собой на встречу Ольгу Александровну. Он по любому явился сначала один и озвучил свои претензии. Потом, по идее, как раз Шармазанашвили подтянул обоих чекистов. Это — логично. Шипко — воспитатель моей группы. Молодечный — инструктор по борьбе. Уж ему точно известно, в состоянии ли я набить морду Витюше. Но по всему выходит, они уже тогда должны были высказаться. Как только их пригласили в кабинет директора Школы. Сейчас эта показуха зачем?

— Хорошо, — Шармазанашвили кивнул. — Товарищ Цыганков, есть возражения?

— Нет возражений… — процедил Витюша сквозь сцепленные зубы. Мне кажется, я даже услышал, как они, его зубы, трутся друг об друга.

Самое интересное, этому придурку вообще не было стыдно или неудобно. Хотя его так-то за руку на вранье поймали. Нет, я и сам, что уж греха таить, так могу завернуть, если мне выгодно, ни один детектор лжи не определит.

Просто вранье Цыганкова — глупое, тупое и бездарное. Мелко нагадил. Очень мелко. Я бы со стыда сквозь землю провалился из-за такого. Как малолетний дебил сейчас выглядит, честное слово. Взял, запугал женщину, пришел, рассказал херни какой-то, да еще оказалось, что все было наоборот. Уж если срать, так надо с размахом, а это что? Смех один.

— Товарищи, вы свободны. Отправляйтесь в столовую. Мы много времени потратили. Там всё давно готово и ваши подопечные, товарищ Шипко, заждались. — Шармазанашвили решил, видимо, больше тему с посягательством на честь Ольги Константиновны и Витюшину мужественную харизму не мусолить. По крайней мере сейчас.

Правда, когда Цыганков оказался возле двери и собрался вслед за чекистами выйти из кабинета, руководитель Школы его окликнул.

— С Вами, товарищ сержант государственной безопасности, мы еще поговорим о случившемся.

Витюша шумно втянул воздух ноздрями, а потом выскочил в коридор, будто ему жопу припекает.

В общем, все ушли. Все, кроме меня. Мне пришлось задержаться. И причина не в том, что я мандец как не хотел расставаться с товарищем Шармазанашвили. Наоборот. Если прежде я не верил всем чекистам, особо сильно тем, кого знаю ближе остальных — те же Клячин или Бекетов, то теперь к их тесному кругу добавился еще и начальник Школы. Руку даю на отсечение, этот спокойный кавказец что-то задумал.

Понял я это ровно в тот момент, когда чекистам было велено идти в столовую, а мне в спину, едва сделал шаг к выходу, прилетело:

— Реутов, останься.

Я повернулся к Шармазанашвили, попутно соображая, какие ещё неожиданности могут меня сейчас ждать.

— Ты рад, Реутов? — глаза кавказца изучали моё лицо. Он явно пытался уловить малейшие изменения или эмоции.

— Конечно рад, товарищ капитан государственной безопасности, — с выражением восторга ответил я, следуя заветам Петра Первого, между прочим. Вид надо иметь молодцеватый и немного дурковатый. Ну а что ещё можно было ответить? Конечно же, я счастлив, что моя вина так быстро превратилась в мою правоту. Надеюсь, вопрос насчет комсомола тоже отпадёт автоматически. Как ни крути, мне это нужно, если я планирую вырваться рано или поздно за пределы Союза. Лучше, конечно, рано…

— Не надо рвать глотку, — поморщился начальник школы. — Я рад, что ситуация разрешилась благополучно. Да и перед товарищем Бекетовым оправдываться не хотелось бы…

Фамилия моего «благодетеля» прозвучала настолько неожиданно, что я совершенно придурковато, теперь без притворства, несколько раз моргнул, словно пытаясь сфокусировать взгляд. Это что за номера? Почему сейчас в нашем разговоре вдруг начал фигурировать старший майор госбезопасности?

Нет, я помню, конечно, что при первой, не совсем удачной встрече, которая у нас вышла с директором Школы, Клячин очень даже конкретно апеллировал фамилией Игоря Ивановича. Соответственно, Бекетов из факта моего с ним знакомства тайны не делает. Даже наоборот. Конкретно дает понять, что моя судьба ему небезразлична. Но… Что-то мне подсказывает, именно в данную минуту не зря мы вдруг заговорили о «благодетеле». Не зря Шармазанашвили о нем заговорил. Я бы, так и вообще не вспоминал…

— Скажи, Реутов, а вы давно знакомы с Игорем Ивановичем?

Я буквально физически ощутил, как в моем организме напряглись все нервные клетки. Потому что этот вопрос действительно заставил меня напрячься. И что прикажете отвечать? Травить байки про амнезию? Сомневаюсь, что с таким диагнозом меня с огромным восторгом возьмут в комсомол, и уж тем более оставят в спецшколе НКВД. Хорош разведчик! Сегодня себя забыл, а завтра что?