Книга Милая обманщица, или Гувернантка из трущоб - Мирая Амброва

несколько дней не могла работать.

Я была в таком шоке и растерянности, что не стали ни спорить, ни сопротивляться. Киллиан дал мне какое-то жуткое потрепанное платье, и я надела его. Вместе мы прошли сначала в соседнюю комнату. Там лежал большой тюфяк, как тот, на котором я проснулась. В углу был очаг. Рядом стоял деревянный стол и такие же стулья, сверху стояла деревянная посуда. Все было ужасно грязное, обветшалое. В воздухе витал запах нищеты.

Мы направились к двери и оказались в узком коридоре с несколькими дверьми, спустились по лестнице с переломанными ступенями и оказались в тесном проулке.

Всюду была грязь, слякоть, стоял ужасный запах. Между деревянными двухэтажными домами, как тот, из которого мы вышли, были натянуты веревки и сушились белье и одежда: серое, коричневое и черное тряпье. В одной из луж лежала свинья, а неподалеку от нее паслись куры. Я так и застыла на пороге, не решаясь идти дальше.

— Доброе утро, Клара! — махнул рукой Киллиан, и я повернулась в ту сторону.

Женщина стирала в тазу, когда мальчик окликнул ее, но подняла голову и кивнула.

— Элька уже выздоровела? Это хорошо.

— Да, Клара. Мы идем работать.

— Пусть боги вас уберегут, — сказала она и продолжила стирать.

Мы петляли по таким же узким и грязным проулкам, пока не вышли на широкую улицу. Здесь уже лежала брусчатка, ездили экипажи с лошадьми, сновала куча людей.

Килли поторапливал меня, но я не могла перестать изумленно крутить головой по сторонам. Картинка, звуки, запахи — всё выбивало меня из колеи. Всё было незнакомо и пугало.

— Тари, поторопись, — брат дернул меня за руку, когда я остановилась.

Я засмотрелась на наряд женщины, которая прошла мимо. На ней было длинное закрытое платье с кучей рюш и оборок, широкая шляпка с цветами, шелковые перчатки. Будто из театра сбежала… Проблема в том, что все вокруг были такими, “сбежавшими с постановки”.

Казалось, я в каком-то историческом фильме, только не понятно про какую эпоху. А может так и было? Кто-то после смерти получает новую жизнь и перерождается позже. А кто-то, как я, оказывается в прошлом.

— А кто сейчас правит? — спросила Килли.

— Король Кристоф Третий, ты что, забыла? — нахмурился мальчик.

Не помню таких в истории. Память услужливо подсказала, что и про Саргонду со столицей Нильваром я никогда знать не знала. Я не только не в своем времени. Я еще и не в своем мире.

Мы дошли до небольшой площади. С одной ее стороны стояло высокое строение в готическом стиле, по краям от его крыльца стояли две огромные статуи воинов с мечами. На другой стороне был парк, по которому прогуливались богато одетые господа и дамы.

— В парк нас не пустят после того, что было в прошлый раз, — сказал Килли. — Так что работаем на площади.

— А что нужно делать? — растерялась я.

— Как что? — изумился он. — Все тоже, что и всегда!

Я смотрела на него с ожиданием. Мальчик вздохнул:

— Совсем плохо болезнь обошлась с тобой, Тари, — вздохнул братец. — Ты танцуешь, я — ворую. Вспомнила?

— Чего? — опешила я. — Мы что, воры?

— Тише! — зашипел Киллиан. — Ты нас убить хочешь?! Танцуй, отвлекая господ, а я обчищу их карманы.

— Я не буду! — возмутилась я.

— Ты совсем уже?! Давай, начинаем, иначе нас Рой пришьет, когда вернемся!

— Ни за что!

Губа мальчика задрожала, но он сдержал слезы. Севшим голосом он произнес:

— Ты хочешь, чтобы отчим опять маму избивал из-за нас? Чтобы нам нечего было есть? Иди, Тари, или лучше нам не возвращаться домой сегодня.

Я оглянулась на прохожих. Посмотрела на Килли. Вздохнула.

— Ладно, как танцевать?

— Как всегда.

— Я не умею!

— Умеешь, просто забыла.

Килли показал на пустой пятачок. Я хотела уже пойти туда, но он меня окликнул:

— Тари, ты забыла кое-что.

Я оглянулась и едва успела поймать что-то летящее в меня. Предмет брякнул, и, подняв руку, я увидела бубен.

— Ну, — выдохнул Килли. — Да уберегут нас боги.

И он скрылся в толпе, оставив меня в одиночестве.

Я вышла на пятачок и начала танцевать. Я не врала, когда говорила, что не умею, поэтому выходило, мягко говоря, плохо. Народ смотрел на меня больше с насмешкой, нежели с интересом.

Из-за плеча одного мужчины я увидела голову Киллиана, который посылал мне какие-то знаки. Я не могла понять, что он хочет, пока он не провел ладонью по горлу.

Ладно. Что там в памяти есть из танцев? Я же бревно, ничего не знаю.

Вдохнула глубоко. Выдохнула.

— На танцующих утят, быть похожими хотят… — начала я, танцуя и гремя бубном. Ничего глупее в жизни не делала, но я должна была хоть что-то предпринять. Я даже увидела, как поднялись брови у брата, когда он увидел, что я вытворяю.

Прохожие были удивлены не меньше. Они стали останавливать и смотреть на девчонку, которая выплясывает странный танец и выкрикивает текст песни.

— А теперь, — объявила, я когда закончила танец маленьких утят. — Танец лебедей!

Я начала изображать балерину в роли лебедя, чем еще больше позабавила зевак. Толпа собиралась все больше, кто-то даже кинул мне под ноги несколько монет.

В какой-то момент я забылась, развеселилась собственным выступлением. И когда Киллиан схватил меня сзади за рукав, я с удивлением обнаружила, что солнце стоит высоко.

— Валим, — сказал мальчик и потянул меня за собой.

Пришлось закончить очередной танец на середине и бежать следом за братом.

Мы юркнули в проулок, и там уже пошли спокойно.

— Ну как?

— Неплохо, — сказал Килли. — Собрали почти как обычно. Но тебе лучше вспомнить твои обычные танцы. Тот шутовской ужас, что ты выплясывала, не так инетересен людям.

— Мне так не показалось, — пожала я плечами.

Мы шли по грязным переулкам трущоб, когда я почувствовала, что голодна.

— А когда обед? — спросила брата. Мы ведь даже не завтракали.

— Смешная, — хохотнул он. — Вечером. И не обед, а ужин.

Мда. Печальненько.

— А сейчас мы куда тогда? — спросила его.

— Дальше работать.

Я встала как вкопанная.

— В смысле? Я думала, мы воруем.

— До обеда, пока на площади народа много. А потом идем в прачечную, помогать маме.

В уме всплыли картинки того, какой это тяжелый труд, работать прачкой вручную. Уверена, здесь нет ни машинок, ни сушилок… Все голыми руками: стирать, полоскать, выкручивать.

— Детский труд запрещен, — возмутилась я. — Это же опасно для здоровья ребенка.

— Не в Саргонде, сестрица, — хмыкнул мальчишка и нырнул под балку разваленного дома.

Окинув взглядом полуразрушенное здание, я пошла следом.

4

Оказалась, что